Его искали, а он нашелся
Шрифт:
Удары клинков и топоров, молчаливые, монотонные и даже неуклюжие, несмотря на военную выучку, но всегда бьющие в самую нужную точку, самым неожиданным образом, могли стать смертельной опасностью. В иной ситуации, каждый их удар отнимал бы ровно одну жизнь, а попытки уклонения были бы заведомо провальными. Но между нами и ими стоял кусок реальности, ставший Тенью, наполненный Тенями и подконтрольный им, а через них мне. Каждый удар, неотвратимый и неотклонимый, встречал ставшую каменно-твердой плоть низших и слабых Теней, а ответные удары проявляющихся лишь на доли секунды щупалец и сами собирали кровавую жатву.
Их удары пытались отклонить, но даже способности заблудших имели границу: ударов было много, а строй их
Тени не любят Свет и Пламя, Небеса и Солнце, но есть и такие планы, такие энергии, которыми их бить почти бесполезно. Ударь Гестия огненными смесями, и вреда нам было бы как бы не больше, чем пользы. Сжечь настолько тесно спаянные Тени, защита которых была уже чем-то концептуальным, не вышло бы, но вот траты энергии получились бы совсем не шуточными. Вместо пламени одетых в ржавое железо армейцев залил чистейший холод. Это был не только холод физический, пусть даже на тела заблудших чистая физика продолжала ограниченно действовать. Да, физические атаки просто промахивались, но если попадали, то все же наносили урон. А мое творение вымораживало не только мешок с мясом, но даже тонкие тела, останавливало и замораживало даже то, что замораживаться не должно.
Сила Троп не имеет материального или хотя бы ярко выраженного энергетического проявления, так что заморозить их не выйдет. Уж точно не с помощью рядового для меня зелья. Вот если поднапрячься, то есть варианты, да. Зато заморозка отлично действовала на тела проводников силы Троп, которыми и являлись заблудшие. Первые два ряда окруживших клочок нашей реальности бойцов перестали существовать, а третий пострадал весьма сильно, грозясь перестать быть в любой момент, пока Гестия кидала новые порции зелья.
Выстрелы Валериума, предельно быстрые и масштабные теневые техники, закрывающие всю поверхность зала, продолжающая искать спасения черная кровь, протекающая сквозь трупы и еще живые, - насколько они вообще живые, - тела заблудших. Все смешалось в одну кучу, размазанные бойцы третьей линии еще не успели восстановиться, а какие-то лихорадочные попытки исказить Лабиринт вокруг нас делали картину и вовсе чистейшим хаосом.
В общем, я как-то резко понял, что либо мы сейчас их заборем, либо останется только бежать, причем из города тоже - с каждым погибшим солдатом, я слышал тончайший звон разорванных струн. Звук, которого не было, и быть не могло в этом подземелье, но он, тем не менее, был. Звук, что означал стремительно слабеющую и истончающуюся Печать. И что-то мне подсказывает, что после нашего вмешательства эта конструкция либо не восстановится вообще, либо начнет зазывать в катакомбы своих жертв просто в промышленных масштабах. Оба варианта одинаково не устраивают Костика, а потому об отступлении я подумаю завтра.
Под маской мои губы растягиваются в широкую улыбку, что с каждой секундой становится все шире и шире, выходя за пределы возможностей материального тела, а плоть под одеждой стремительно обращается Тенью, переводя меня в боевую форму. Скорость, сила, мощь колдовства растут столь же стремительно, сколь быстро истончается воля, удерживающая меня от падения в безумие. К визгу с воплями дорвавшихся до бойни Теней присоединяется мой собственный смех.
Лезвием под сердцем колют активировавшиеся контракты, призывая две оставшиеся Старшие Тени, ради призыва которых пришлось временно покидать городские стены. Огромная теневая простынка, напоминающая помесь матраса и гигантских челюстей, взмывает под потолок, а из ее тела начинают бить десятки теневых то ли щупалец, то ли копий. И в такой тесноте даже столь мощная защита, какую дарует своим детям Спираль, не позволяет отразить все удары.
Слева и справа от меня появляются две здоровенные, - метров десяти в длину и толщиною в мою ногу, - теневые змеи, даже, скорее, кобры. Капюшоны их раздуваются, а из пастей вылетают комки черноты, пробивающие плоть и камень. Каждая из этих тварей едва ли равна силой полноценной Тени, но их мощь совсем в другом.
Во-первых, их не две, а три: просто третья, размером с небольшого ужика, обмоталась вокруг моего предплечья, желая, но не смея, вонзить в меня свои клыки. Во-вторых, умереть эти триединые твари могут только вместе, если разрушить одновременно все три тела, в одну единственную короткую секунду. А до тех пор они будут восставать вновь и вновь, пока есть хоть капелька резерва.
Из тел заблудших не течет кровь, только редкие капельки, которые Тропы не успевают отобрать, нет и выпадающих кишок и запаха дерьма, - откуда последнему взяться, если искаженные годами ничего не ели?
– но, несмотря на эти детали, сие место напоминает настоящую бойню. И в такой атмосфере триединым совсем не сложно найти себе источник пополнения сил, чем они с удовольствием занялись.
Из последних сил удерживаю желание рвануть туда, в гущу битвы и рвать, терзать, испивать и отбирать - творить то, что говорит мне Тень во мне, творить то, что принесет мне могущество и силу. Даже если я оставлю без прикрытия свой отряд, их защитят выполняющие мою волю Тени, которые и так-то не смеют мне перечить, а после того, как я принял Форму, они не посмеют даже коснуться того, что я отметил своей добычей.
Я стою на месте больше из нежелания еще сильнее расшатывать психику, а не из опасения за их жизни. С другой стороны, мое стояние на месте и качественная защита позволяют вывести свои дистанционные атаки на тот уровень, когда уклонение уже не помогает, каким бы противоестественным оно ни было. Не часто мне выпадает возможность поработать по многочисленным движущимся и отлично защищенным мишеням, при этом находясь в относительной безопасности, будто в дорогом и качественном тире.
Мелькают метаемые Гестией зелья, часть из которых таки возвращается обратно, расплескиваясь по поверхности полностью проявленного купола цитадели. Сверкает шпага Лосия, когда Ганс подводит очередного латника под удар его клинка, звучно бьет по откату Валериум, в такой тесноте просто не имеющий шансов промахнуться. Бьют по куполу вражеские маги, а их удары, как и атаки бойцов ближнего боя, всегда смертельно точны и бьют они только в слабые точки. Одна за другой развоплощаются с визгом мелкие Тени, сдерживая удары. Почти гаснет любой свет, а алхимические факелы, что должны сиять ярче солнышка, едва разгоняют наполненную мечущимися Тенями темноту, в то время как пылающие лужи огненного зелья одна за другой просто гаснут.
В один миг в воздух взлетают десятки мелких флакончиков со все тем же солнечным зельем. Эти сияют даже ярче факелов, пусть и недолго. Зато этого времени хватает мне - теперь, несмотря на сгущающиеся черные краски, вокруг пляшут целые хороводы теней. Обычных, двумерных теней. Волею моей, они совсем недолго остаются обычными, быстро и решительно растягиваясь, становясь острыми, объемными, злыми и холодными. Десятки теневых копий, лезвий, сетей, клинков и прочей не слишком сложной и затратной, но очень быстрой и смертоносной мишуры бьют со всех возможных направлений.
Спираль дает своим твореньям многое, но даже этой силе не дано совершить невозможное. Все больше отсеченных конечностей, не дающих крови, все больше тихих стонов, едва различимых за грохотом стали и чар. Стонов не болезненных и даже не удивленных - просто то, чем стали преданные своей Империи и преданные ею же латники, помнит, что когда-то раны значили для них боль. Они и сами не знают, зачем реагируют на эти раны, следуя остаткам еще не выветрившихся инстинктов, что не вытравили из них даже века их страшного в своей бесконечности странствия.