Его искали, а он нашелся
Шрифт:
С неслышным шелестом открывается проход прямо за спинами моего отряда, которые прижались к стене, атакуя навалившихся на купол искаженных. Этот выпад Лабиринта нельзя было заметить, нельзя ощутить, но чувство опасности сработало там, где спасовало даже ясновидение. Причем у всех нас одновременно. Туман Гестии подарил первые мгновения жизни, пусть даже это и стоило ей болезненного стона, а ведь она, даже получая раны, всегда хранит молчание! Вторым среагировал Лосий, которому надоело экономить небесную синеву. Парень высунул из-под купола лезвие шпаги и запястье, дождался того мига, когда Гестия уберет под защиту цитадели остатки своего тела, а потом выпустил все имеющееся разом.
Этот удар был
Первую теневую стену они пропороли почти не глядя, чтобы упереться в еще три таких же, каждая из которых ощетинилась шипами и мечущимися в хаотичном порядке плетьми. А стоило только пасть и им тоже, как вперед понеслись тараны и сети, бьющие один за другим, без перерыва, на истощение резерва. Первые из них последовали той же судьбе, что и небесный вал Лосия. Удары, в иных ситуациях могущие вбить в землю лесного великана, разметав его мясным фаршем, просто отклонялись, уходили в никуда под равнодушными взглядами офицеров в ржавых доспехах.
Но каждый следующий отворачивал в сторону медленнее, успевал подлететь ближе, а я не собирался останавливаться. Заблудшие не могут устать, но их скорость реакции и создания техник все же ограничена вместилищем. А у меня эти параметры оказались выше. То ли десятый, то ли пятнадцатый таран достиг тела бессменного командора, смяв и разорвав его, а все новые удары били и били, били напрямик, не давая ни опомниться, ни отступить.
Будь у них хотя бы лишняя секунда, возьми я передышку хоть в один удар сердца, будь мой резерв не столь полон, а зелья в крови послабее, то они бы ушли. Каждый ступил бы на свою тропу и один шаг унес бы их от моего гнева. Вот только я им этого времени просто не дал, одного за другим превратив в бескровную взвесь - даже размазанные в кашицу они почти не выпускали крови.
Сердце сорок третьего латного корпуса исчезло, обретя покой. Пал командор, пал главный чародей и знаменоносец - в эту атаку пошли действительно лучшие из того, что дети Спирали могли на нас бросить. И они встретили свой конец, обретя его веками позже того момента, когда они о нем молили, молили сильнее всего на свете.
И, в какой-то миг.
Я чувствую это.
Этот слом.
Печать, проклятие и благо Тавимарка, вершина темной ритуалистики, пала раз и навсегда. Теперь пути назад уже нет, да и не может быть, а судьба города зависит только от одного конченного Героя-Дурака и его команды идиотов. Несмотря на дикое давление на мозги, несмотря на опасность ситуации, я не могу сдержать вздоха облегчения, пусть даже у моего тела сейчас нет легких.
Теперь уже поздно передумывать, нужно только идти вперед и делать то, что ты когда-то поклялся себе делать, если никто кроме тебя этой работы брать не желает - заканчивать сказки.
Триединые змеи отпущены и даже изгнаны на всякий случай, а то они могли бы закрепиться в реальности, теневая простынка успешно подохла под атаками магов, несмотря на удивительную живучесть, черный дождик так и не смог собраться обратно в Тень и тоже подох. Цитадель ослабела, но отожравшиеся Старшие Тени стремительно призывают новую мелочь, беря их под свой контроль. В этом участке реальности и связанной с ним Тенью не так уж и много даже самых мелких тварей, но на частичное восстановление функционалов этих новобранцев хватит. Куда больше волнуют не Старшие, ибо эти как раз себя в обиду не дали, а изрядно прореженные полноценные, исполняющие львиную долю работы по поддержанию купола. Без них его прочность, пластичность и эластичность упадут весьма ощутимо. С другой стороны, я не ожидаю других противников, кроме самой аномалии. А она напрямик все равно не атакует, да еще и не успела до конца отойти от Печати.
Да, больше нет клетки для заблудших душ, что держала ее на месте, но сам ритуал еще работает где-то там, в глубине катакомб. Еще сияют кровью лучи сложной ритуальной фигуры, постепенно тускнея и расплываясь в пространстве. Еще какое-то время аномалия будет привязана к месту, и нам стоило бы поспешить добраться до нее за это время. Ну, чтобы не ловить ее потом по всем катакомбам, или того хуже, наверху.
– Это было достойно легенд.
– Только и смог сказать Лосий, чувствующий себя выжатым лимоном уже не только из-за Теней, но и по причине того, что в бою выложился на полную катушку.
– Может, не самых громких, но легенд.
– Соглашусь с вашим мнением.
– Гестия приняла человеческую форму, старательно лежа на спине и не шевелясь, так как рана, нанесенная ей мертвым магом была очень нехорошей, пусть и далекой от смертельной.
– Я в порядке, Тин. Не стану скрывать, что больше не смогу держать на себе атаку зельями и прикрытие сверху, но просто идти за вами в состоянии, как и метать флаконы уже руками.
Молча киваю, принимая ее ответ. Гестия не станет лгать, дабы не показаться слабой, а значит действительно находится в относительной норме. Помогли несколько заготовленных специально для нее зелий. Вернее, этакие аэрозоли пополам с голой эссенцией, растворяющиеся в тумане и придающие ей сил. Потратил самые качественные из имеющихся, так что придется потом заняться восстановлением запаса. Зелья для чудовищ, вообще-то, создавать непросто даже для меня, особенно для столь необычных чудовищ, как Гестия Раймель.
– Мне титул дали.
– Тария, в другой ситуации не постеснявшаяся бы эту тему бурно прокричать, да еще и в нос каждому из нас этим титулом ткнуть, сейчас говорила тихо и устало.
– Повысил мне восприятие, концентрацию и владение свинцестрелами, причем не только одноручными, но и вообще - любыми.
Полагаю, ее задели не только наши противники, ибо как бы она ни прониклась моими чувствами, но для нее все, кто не она и не друзья, все равно остаются максимум массовкой. Да, ее впечатлили эти заблудшие, но не настолько, чтобы прямо вообще. Скорее, совпали сразу несколько факторов - усталость, неприятный и вызывающий жалость пополам с омерзением противник, переживание за Гестию, с которой она, конечно, временами скандалит, но все же искренне дружит, или хотя бы пытается дружить.
– Мне тож, ох ты ж еж!
– Ганс сейчас мается классическими старческими болями в спине, получив мощное проклятие, прошедшее через раскачанную зельями сопротивляемость.
Эта сопротивляемость выдавит проклятие, - в полной мере сработавшее, оно должно было превратить кости в нечто очень хрупкое и ломкое, - за несколько минут, но пока что ему лучше лежать. Тем более что те составы, которые я ему дал, дабы он гарантированно избежал последствий, вызывают легкое головокружение и тошноту.
– Ну и мне, видимо, за компанию.
– Сообщаю публике, чтобы не отставать.
– Да и Лосию тоже, просто он слишком мрачный, чтобы радоваться.
– Я, при всем моем уважении, всецело поражен тем фактом, что ты сам еще можешь радоваться хоть чему-то, работая с такой дрянью, прости мне мои слова.
– Ни злости, ни какой-то обиды, просто немного ворчания, раз уж Тария сейчас не в духе для него.
– Это одно из моих главных достижений!
– Возражаю, вставая на ноги и отряхивая запыленные одежды.
– Там где вы все видите хтонический ужас, я вижу повод засмеяться. И ужас, когда слышит мой смех, сам пугается.