Его Муза. Часть 3
Шрифт:
— Я бы не справился без тебя, — говорит он.
— Ты закончил его без меня.
— То, что мы не разговаривали и не спали в одной постели, ещё не значит, что ты не была со мной, Ава.
Я киваю. Поскольку знаю, что он имеет в виду. Как только острая боль прошла, и Мадлен вернула меня в студию, я почувствовала, что часть Логана тоже была со мной.
— Ты хоть представляешь, как тяжело находиться с тобой в одной комнате и не срывать с тебя одежду? — Он одаривает меня своей самой сексуальной и дьявольской улыбкой.
— Ты пытаешься
— Да.
— Не шевели пальцами!
— Я ничего не могу поделать, — говорит он, защищаясь. — Я представляю, что они могут с тобой сделать.
— Остановись. — Но я не могу удержаться от улыбки. Мы подшучиваем, словно у нас не было этого болезненного перерыва, словно мы вернулись к тому, что было раньше, но я знаю, что сейчас все по-другому. Я другая.
Эта картина почти закончена. Он практически сам себя нарисовал. И это прекрасно. Я редко восхищаюсь своими работами, но свет и тон кожи в самый раз. Я буду дорожить ей.
— Можно посмотреть?
— Нет, но думаю, что готова попросить тебя помочь мне кое с чем другим.
Я снова меняю полотна местами.
— На подиум. Снимай штаны, — говорю властно.
— О, мне нравится твой тон.
Он кокетничает и играет, помогая мне с моим искусством. Но я не прощаю его уход. Во мне до сих пор присутствует боль.
Он поднимается на подиум и поправляет кучу одеял и тканей, лежащих там.
— Это на случай, если я замёрзну?
— Возможно. — Я делаю глубокий вдох и готовлюсь к тому, что он снимет штаны. Я напоминаю себе, что в студии я художница. Не подруга, не любовница, даже не бывшая любовница.
Он отворачивается от меня, и я вспоминаю, что должна опустить взгляд. Как я могла забыть о своем главном правиле? Он отворачивается от меня, потому что именно так Джонатан позировал для этой картины. Логан делает выпад передней ногой вперёд. Мышцы его ног и ягодиц напрягаются. Я чувствую знакомое тепло, распространяющееся по всему телу.
— Тебе ведь не нужны мои руки, верно?
«Не для картины» — думаю я, улавливая двойной смысл в его словах. Моё сердце немного смягчается. Мне действительно нужны его руки... я отгоняю эти мысли, беру кисть и начинаю искать нужные мне линии.
Не могу не сканировать некоторые детали, которые не нужны для картины... например, то, что висит у него между ног. Но поскольку для этой позы его руки не понадобится, он обхватывает ладонями свои гениталии, хотя и отворачивается от меня, так что я не могу даже украдкой заглянуть между его бёдер.
— Чувствую себя очень уязвимым, — говорит он. — Что ты делаешь?
— Рисую.
— Но какую часть моего тела?
— Изгиб задней икры.
Кажется, я вижу, как дрожит его задняя нога.
— Тебе холодно?
— Поговори со мной, пока рисуешь. Словно ты касаешься меня своей кистью.
— Ладно. Ну, сейчас я работаю над тенью под левой ногой. Еще пара капель зеленого и... хорошо, всё готово. Теперь подкрашиваю изюминку на правой
— Что теперь? — говорит он.
— Эм, работаю над заполнением части левого бедра, а теперь ещё немного кадмия на правой ноге…
— И что?
Я отступаю от картины, чтобы оценить её. Думаю, я почти закончила. Сканирую каждую часть картины, заново изучаю свет и тени…
— Продолжай, — мягко говорит Логан. — Мне нравится представлять, как ты прикасаешься ко мне вот так.
Я собираюсь сказать, что не буду продолжать, но затем чувствую намёк на вдохновение. Я опускаю кисть в воду и молча подхожу к подиуму.
— Вот так? — говорю я, слегка проводя кистью по его щиколотке. Он вздрагивает и медленно поворачивается ко мне. Затем смотрит на свои руки, которые не могут скрыть того, что под ними все затвердело. — Прости, я ничего не могла поделать, зная, что ты смотришь на меня так пристально.
Он наклоняется и хватает несколько одеял, чтобы укрыться. На мгновение я становлюсь свидетелем всего его великолепия. Я рисую круг на его коленной чашечке.
— Зачем ты пришёл сюда, Логан?
Он предлагает мне своё второе колено.
— Чтобы извиниться. — Я рисую ещё один круг.
— Для чего ещё? — Я держу кисть прямо перед ним.
Он прикрывается, но теперь позволяет одеялу упасть с плеч и груди.
— Чтобы попросить ещё один шанс.
Касаюсь кончиком кисти каждого из его сосков. Они сжимаются и твердеют.
— Так проси. — Я провожу линию между его сосками, затем обхожу вокруг сердца.
— Пожалуйста, Ава, дай мне ещё один шанс.
Он садится на трибуну, предлагая себя мне.
— Ещё один шанс разбить мне сердце? — Я прижимаю кисть к коже над его сердцем.
Он вздыхает, и я вижу сожаление в его глазах.
— Прости меня, Ава. Я думал, что, если оттолкну тебя, ты будешь в безопасности. Я видел, как в тебе нарастают стресс и беспокойство из-за того, что рисковала встречами со мной. Доктор Т. сказал, что тоже беспокоится о тебе. Я подумал, что он что-то заподозрил. Когда ты не воспользовалась шансом сбежать в Нью-Йорк, я понял, что ты твёрдо решила закончить учебу. И не хотел, чтобы ты разбилась и... сгорела, Ава. Вот почему я отстранился.
— Ну, знаешь, это было больно. Я чувствовала себя такой разбитой.
Он одаривает меня мягкой полуулыбкой.
— Таково было наше соглашение в самом начале, не так ли? Я сказал, что сломаю тебя.
Он так и говорил. Твердил о разрушении, обрушении, обнулении и открытии.
— Теперь я стала сильнее.
— Я знаю.
— Я не должна давать тебе ещё один шанс.
— Это тоже знаю.
— Так зачем же мне это делать?
— Потому что ты умираешь от желания узнать, как на самом деле любит тот, кто пишет о любви, когда, наконец, позволяет себе это.