Его Муза. Часть 3

Мартин К. С.

Когда у Джесси случился выкидыш, я втайне испытал облегчение, что, конечно, звучит ужасно, но это правда. Она знала это. И знала, что я сломлен. Думаю, она надеялась, что рождение ребёнка сможет исправить меня, изменить, помочь преодолеть прошлое. Мы спорили несколько недель, говорили о разрыве, а потом мне пришлось уехать, чтобы преподаватель в твоём колледже. Это было облегчение — уехать из города, подальше от Джесси и наших разорванных отношений, которые, как мы оба знали, были неосуществимы. Когда декан Аскотт предложил мне должность писателя-резидента, я ухватился за возможность избежать

возвращения домой. Звучит трусливо, знаю. И за это очень сожалею.

Это была Джесси, с которой я разговаривал на открытии Галереи Сукиры Лин. У меня был шанс сказать ей, что я сожалею. Возможность рассказать ей о тебе. Именно из-за неё мы не останавливались в моей квартире. Я сказал ей, что она может остаться там, пока я буду преподавать и писать. Сейчас она ушла, с другим мужчиной, который не боится иметь ребёнка.

Моя мать умерла, Ава. Она умерла, и я хотел броситься к тебе в объятия, плакать в грудь и позволить всем тяготам прошлого упасть с моих плеч. Но к тому времени в галерее разразился хаос, Уоррен обнял тебя, а Лоуэлл заказал мне билет на самолёт, на которой срочно нужно было попасть. К тому времени, как я побывал в больнице и похоронном бюро, меня уже уведомили о судебном запрете. Я позвонил декану Аскотту и попытался взять вину на себя. Я никогда не хотел, чтобы тебе было больно от всего этого. Я привык к боли. И хотел взять всё это на себя. Я был более чем готов стать плохим парнем, если это означало, что ты можешь быть свободна от стыда и вины. Но никогда не происходит, как задумано. Заканчивается тем, что все страдают.

Я не виню твоего отца за то, что он ненавидит меня. И понимаю, ю он хочет защитить свою единственную дочь, но он должен знать, что я не представляю для тебя опасности. Я больше не буду беспокоить тебя после этого письма. Оставь запретительный ордер, если хочешь. Может, это и к лучшему. Это удержит меня от нарушения обещания самому себе.

Обещаю никогда не связывать твои крылья, позволить тебе свободно летать и быть той удивительной женщиной, которой ты являешься.

Возможно, я был учителем, а ты ученицей, но знаю, что научился у тебя большему, чем ты когда-либо могла бы научиться у меня. Ты изменила меня, Ава. Сделала лучше. Ты заставила меня захотеть стать лучше. И именно поэтому я ушёл. Потому что не могу быть лучшим человеком. Я слишком разбит. Эта часть меня не изменилась. Что изменилось, так это то, что я знаю это теперь, и больше не буду пытаться сломать других. Прости, если сломал. Кое-что из того, что я говорил и делал, было таким грубым, таким высокомерным, что больше защищал себя, чем доверял тебе. Прости меня за всё это. Ты была моей последней музой. Мое последнее и самое большое вдохновение.

Моя мать видела во мне хорошее. Ещё до того, как сошла с ума. А теперь её нет. Она всегда была моим защитником. Она сделала всё возможное, чтобы защитить меня от моего отца. Она сделала лучшее, что могла сделать. Когда он умер, разбив себе череп о столешницу, напившись однажды ночью после того, как снова отправил мою мать в больницу, я нашёл его окровавленным и бездыханным на кафельном полу в предрассветные часы утра. Его шляпа упала и покатилась к входной двери. Он всегда носил эту фетровую шляпу, до самой смерти. Его стильная броня. Я взял её в руки. Надел. Я поклялся себе, что никогда не стану таким,

как он. Я поклялся маме, что буду заботиться о ней, что она никогда больше не будет жить в страхе. Я спрятал свой страх и ненависть в этой шляпе. Я держал её близко. Моя стильная броня. Вскоре я уже не был самим собой без неё. Это стало частью меня. Щеколда, которая надёжно запирала дверь в прошлое.

Пока не появилась ты. С твоей ясноглазой невинностью, неистовой страстью, нежной красотой и неукротимой силой. Шляпа, шляпа. Ты всегда уговаривала меня избавиться от шляпы. Думаю, что ты видела во мне хорошее и без этого. Часть меня, лишённая брони, была той частью, которую ты любила. И все же я никогда не ощущал безопасность без неё. Пока не стало слишком поздно.

Теперь она исчезла. Жертвоприношение Ист-Риверу. Моих родителей нет, прошлое ушло, мои дни преподавания тоже, ты ушла, даже роман выглядит так, ю будто он ушёл. Так что теперь я свободен, не могу сказать, начало это или конец. Оба, возможно. Я как та голая ветка, разворачивающая уязвимый зелёный кончик, который будет впитывать солнце и дождь, пока не покраснеет, не упадет и не уступит своё место снежной пыли.

Я никогда тебя не забуду.

С любовью, Логан.

Глава 28

Я плакала, и болела, и плакала, свернулась калачиком в своих одеялах, затем сбросила их, хотела обнять Логана и сказать, что мне тоже жаль, и я прощаю его, ведь иногда вы вынуждены сломаться, чтобы снова стать целым, и даже если чувствуете себя слишком разбитым, чтобы всё исправить, целостность возможна через любовь, и я люблю его достаточно, чтобы пережить исцеление через зиму и весну, снова и снова.

Когда слёзы иссякли, и на душе стало спокойнее, чем когда-либо за долгое время, я встала, приняла душ, почистила зубы и оделась.

Тесс сделала несколько дерзких замечаний, но не смогла скрыть своего облегчения при виде меня, к которому она уже привыкла. Я сказала ей, что собираюсь вернуться в колледж на следующий день, но мне нужно сделать важный звонок.

***

Я набираю номер со стационарного телефона Тесс. К телефону подходит мама.

— Тесс? Всё в порядке?

— Это я, мам.

Я слышу её тихий вздох.

— О, Ава! Ты в порядке, моя дорогая. Пожалуйста, вернись домой. Тебе нужно вернуться.

— Мне нужно поговорить с папой.

— Да? Он в своей берлоге. Я позову его.

Это будет первое испытание. Отойдёт ли он от спортивной трансляции, чтобы ответить на звонок своей отчуждённой дочери?

Отдаленно в трубке, слышу его глубокий нетерпеливый голос.

— Просто отправь на голосовую, Рита. Это синяя кнопка внизу. Чёрт возьми, синяя кнопка! — Слышу, как кто-то берёт трубку.

— Алло? Ава? — Его голос немного мягче. И всё же, когда слышу его уверенный тон, во мне просыпается ярость. Я пытаюсь сдержать её. В конце концов, я должна вести переговоры.

— Привет, папа.

— Значит, ты, наконец, пришла в себя? — Он пытается быть весёлым в своей задиристой манере, но я не хочу драться или танцевать на цыпочках. Я готова двигаться дальше.

— Это правда, что ты подал запрет против Логана О'Шейна?

— Только ради твоей защиты. Ава, я…

— ...правда ли, что ты представляешь колледж в иске против издателя Логана, чтобы помешать им опубликовать его роман?