Его огонь горит для меня. Том 2
Шрифт:
— Это неожиданно ново. Однако я готов довериться вашему суждению. На нас произвела впечатление ваша покойницкая, — отвесил мне вежливый поклон один из посетителей.
— И ваши личные усилия, — не остался в стороне Вериомас.
— Спасибо, господа, мне было крайне приятно ваше общество. Сейчас мне необходимо возвращаться к своим обязанностям. Кас, милый, проводи, пожалуйста, наших дорогих гостей.
— Спасибо, уважаемая госпожа Шиманская, за уделённое время.
Господа чинно попрощались, и я вернулась к Салли. Следующие несколько часов прошли в работе с кратким перерывом на ужин. Вечером я немного
К счастью, среди студентов оказалось несколько талантливых ребят, и на время моей болезни они подхватили знамя моей инициативы, выступая по вечерам в столовой. Вот и сегодня я послушала местные песни с огромным удовольствием. Эти небольшие музыкальные паузы были жизненно необходимы всем, отвлекая и давая силы для новых подвигов.
Ринар вернулся уже глубокой ночью. Я всё находила себе дела, ожидая его возвращения и оттягивая момент, когда нужно будет вернуться в свою комнату и лечь спать одной. Его появление словно дало мне второе дыхание. Секунду назад ноги едва держали, но стоило увидеть его уставшее лицо, как я чуть не побежала в его объятия, усилием сдерживая шаг.
— Привет. Устал?
— Ужасно.
— Голодный?
— Нет.
— Тогда пошли отдыхать.
Путь до комнаты прошёл в тишине, а горячая мужская рука крепко сжимала мою ладошку. Наши отношения с Ринаром изменились. В первую очередь изменилось моё отношение к нему. Сил злиться на прошлое больше не было, и я простила все предыдущие обиды. Хотелось, конечно, чтобы он обстоятельно извинился и попросил прощения, но разумнее вернуться к этому вопросу позже, когда у него будут силы.
Также молча мы помогли друг другу раздеться, а потом вместе приняли тёплый душ. Стеснения больше не было, я наслаждалась нашей близостью и его ласковыми прикосновениями. Сегодня всё было как-то пронзительно нежно. Ринар не стал настаивать на продолжении, мы просто уснули в объятиях друг друга.
Проснулась я от настойчивых прикосновений. Кто-то выспался и был полон сил. Особенно полная сил часть тела упиралась мне сейчас чуть пониже поясницы, а горячие ладони скользили по телу, рождая волны удовольствия, которые скручивались внизу живота в тугую горячую спираль.
Я выгнула спину и погладила его плечо.
— Доброго утра.
— Солнечного утра, моя сладкая ягодка.
— Кажется, кто-то обещал не приставать…
— Кажется, кому-то не стоит ложиться спать обнажённой и так восхитительно пахнуть, если хочется избежать приставаний.
Рука Ринара прошлась по животу, мягким движением очертила линию вокруг пупка и скользнула ниже. Наверное, стоило бы воспротивиться, но мне было настолько хорошо, что я раздвинула колени в порочном, приглашающем жесте. Резкий вдох за спиной показал, насколько правильными были мои действия. Горячие губы целовали шею, одна рука ласкала грудь, прижимая меня всё теснее к сильному мужскому торсу, а вторая медленно и неторопливо гладила чувствительные складочки между ног.
Я всхлипнула и закинула руки назад, запуская пальцы в густые чёрные волосы, оглаживая широкие мускулистые плечи. Ноги сами раздвинулись ещё шире, не просто приглашая, а требуя более откровенных ласк. Его пальцы скользнули к чувствительной точке, но тут же двинулись в сторону.
— Ещё… — я смяла его волосы в руках
Его пальцы вернулись к месту, требовавшему прикосновений, и начали ласкать, увеличивая темп. Я чувствовала, как он горит рядом, и впитывала его огонь, сходя с ума от возбуждения. Разрядка наступила быстро и ярко, заставив выгнуться в его руках и мелко задрожать. Жар, терзавший моё тело секунду назад, остался пульсирующим теплом внизу живота, готовый разгореться с новой силой в любую секунду.
— Теперь твоя очередь, — развернувшись в его объятиях, я прижалась к горячему телу и обхватила пальцами его возбуждённую плоть. — Покажи, как правильно, я не умею, — от признания щёки стали горячими, но я смотрела прямо в его глаза, не давая стеснению испортить этот момент. Мы не делаем ничего предосудительного, доставлять удовольствие любимому мужчине естественно и приятно.
Мысль споткнулась на слове «любимому», когда его ладонь накрыла мои пальцы и задала направление и ритм, поднимая во мне смятение. Какой же он горячий! Как же я умудрилась влюбиться? Свободной рукой я гладила широкие пластины его груди, целовала гладкую кожу на шее, впитывала ревущее пламя, рвущееся из него наружу. В какой-то момент он стал каменным в моих руках, мышцы напряглись, и я почувствовала, как удовольствие простреливает его тело, выплёскиваясь лавой мне на живот. Его глаза закрыты, губы сомкнуты, он весь напряжён, и тихий глубокий стон словно проникает в меня, вибрируя внутри уже моего тела, резонируя, лишая воздуха и ясности мысли.
Его удовольствие отозвалось во мне настолько глубоко, что во мне с треском ломаются все запреты, требования морали, приличия, представления о правильном поведении. Секунду спустя я с рыком укладываю его на лопатки, усаживаюсь на живот и яростно целую, прижимая пойманное запястье к подушке. Он отвечает с той же горячностью, переворачивая на спину уже меня, прижимая к постели, обрушиваясь всем весом, но его тяжесть только подстёгивает мою страсть.
Не знаю сколько времени мы целовались в этом сладком угаре, я совершенно потеряла ориентиры, а вокруг нас был только огонь, мы ласкали друг друга в плотном пламенном коконе, остальной мир словно перестал существовать.
Я целовала, кусала, сжимала в объятиях и признавалась в любви. Полное сумасшествие. Не знаю смогли бы мы остановиться сами, но в нашу страсть с треском и грохотом ворвалась действительность. Мы спалили кровать, и её остатки подломились под нами с таким звуком, будто мы решили снести всё здание.
К счастью, этого хватило, чтобы прийти в себя и порадоваться тому, что я в момент падения была сверху, иначе щеголяла бы не только засосами, но ещё и сломанными рёбрами. А засосы были, да, причём, к моему огромному стыду, не только у меня.
Осмотрев закопчённые и подгоревшие простыни, лопнувшую подушку, поверженное любовное ложе и потных, взъерошенных и исцелованных друг друга, мы продемонстрировали миру две абсолютно противоположные реакции. Ринар захохотал, а я покраснела с головы до ног. И было мне настолько стыдно, что я как встала у стеночки, голая в копоти и частично перьях, так и не могла даже глаз поднять на жениха.
А он смеялся так, что колченогий стул дрожал у дальней стенки, а за дверью дрогнувшим голосом Сарлем поинтересовался: