Его проклятая Любовь
Шрифт:
— Ну тогда я сейчас в милицию позвоню, пусть они с тобой сами разбираются!
— Да что все заладили, милицию-милицию… Словно я плеступник какой-нибудь! Петл Ильиш, видите, я с девуцкой… А она боится собак огломных. Вы это, усмилите его, плосууу!
— С девушкой? — будто не веря, переспросил он. Я огляделся по сторонам… Любы рядом не было. Заметил ее поодаль в нескольких метрах от меня. Сбежала, испугавшись то ли дядю Петю, то ли злого Адика… Не хватало еще, чтобы Петр Ильич решил, что я уже вообще того — из ума выжил. Он меня всегда недолюбливал, да и я особой
— Люба, блин! — крикнул я ей… Она неловко зашагала ко мне навстречу, улыбаясь, как дуреха, и глупо махая рукой Петру Ильичу. — Вот видите!
— Ах, это девушка? — сразу сменил гнев на милость дядя Петя. — Прости деточка, сразу не признал. Думал, это мой Димка опять с Макаром куралесят. А сейчас вижу, что ты слишком щуплая, мой внук раза в два тебя больше будет! — рассмеялся он.
— Дядь Петя! Так Димы дома нет что ли? — опять двадцать пять. Ладно… Выпрошу телефон, хоть и не особо хочется подниматься в квартиру, где сторожит эта вечно злобная псина.
— Нет… Его уже дня три, как нет. Приходит под утро, моется, и опять куда-то уходит, — грустно выдохнул дядя Петя. — Ты же знаешь, мы с ним не очень ладим.
— Вот челтова ночь! Не везет, так не везет. Как зэ меня все это бесит! — со всего размаху ударил кулаком о мусорный бак, из-за чего раздался просто невероятный грохот.
— Рррррр! — я только глаза успел поднять, почувствовав что-то тяжелое на своей груди. Я даже не понял, как Адольф сумел выпрыгнуть через окно, прямо как Димка много лет назад, спрыгнув на мусорный бак. Правда, этой псине хоть бы хны.
— Ррррр! — раздалось у меня прямо над лицом. Я не мог даже пошевелиться, потому что огромная лапа Адольфа сдавливала мою грудную клетку. А сам я валялся на земле, как коровья лепешка…
— Адольф, Адольф, фу я сказал! — закричал дядя Петя через окно. Но собака так и продолжала рычать. Петр Ильич скрылся в комнате, и я надеялся, что он спешит мне на помощь.
Псина недовольно нюхала мое лицо, шею, и мне казалось, он ищет самый вкусный кусок, чтобы откусить мою плоть. Сердце колотилось со скоростью самой быстрой машины Формулы 1.
— Адольф! — услышал нежное над своим ухом. — Адик! — что-то гадкое упало мне на лицо, растекаясь по коже. По вывалившемуся языку этого пушистого кавказца я догадался, что это была его слюна.
Пес кайфовал с нескрываемым удовольствием, потому что Люба чесала его за ухом.
— Хороший Адик, умница! — я чувствовал, как давление ногами пса становится все менее и менее выраженным. Адольф даже лизнул мое лицо, видимо, слизывая остатки гадости, на которую у меня аллергия.
Через пару мгновений этот ходячий Ад, огромный здоровенный пес, окончательно слез с меня, полностью оказавшись во власти Любы. Он встал на задние лапы, упираясь передними в Любины плечи… Девушка по сравнению с ним казалась едва заметной букашкой.
— Хороший, хороший… — она чесала его холку, спускаясь вниз по позвоночнику. Пес поскуливал, и стоило Любе убрать руку хоть на секунду,
— Адольф, Адоль… — запыхавшись, наконец, выбежал из своего подъезда дядя Петя. — Фух ты слава Богу, все живы-здоровы, — обрадовался он, подбегая к Любе.
Пожалуй, мужчина прифигел точно так же, как и я. Потому что Адик — по-настоящему верный своему хозяину пес. Он не признавал никого, кроме Петра Ильича. Даже Димка вечно страдал из-за этого засранца, начиная с того самого дня, как дядя Петя подобрал его на улице щенком. Дима не успевал покупать себе обувь, потому что Адик всю сгрызал. Та же участь постигала его одежду, которую пес приловчился доставать с полок. Приходилось прятать на шкафы, куда бедный пес не мог добраться.
А тут…
— Плохая псина! — обиженно фыркнул я, наконец, поднимаясь на ноги.
— Не правда, он очень хороший и ласковый! — продолжая гладить его, произнесла Люба.
— Полностью с Вами согласен… — улыбнулся ей дядя Петя. А потом обернулся на меня. — Потому что не надо было Адика обижать… Адик все помнит!
— Да это было 100 лет назад…
— Не 100, а всего лишь пять! — рассмеялся он. А я тоже рассмеялся, вспоминая Адика в образе а ля великий фюрер. Опять же это случилось в тот самый день, Димкин двадцатилетний юбилей. Выпив первую бутылку, мы все дружно задались вопросом, почему это Адольф совершенно не похож на своего тезку? Где-то нашли ножницы, которыми состригли собаке кончик хвоста, окунули шерсть в переработанное масло, которое нашли в гараже Петра Ильича, где Дима выполнял на тот момент одни из первых своих заказов…
Самое ужасное, что в огромной квартире, даже находясь в состоянии алкогольного опьянения, мы просто каким-то чудом обнаружили супер-клей, которым и приклеили наш супер хайтешный собачий аксессуар к носу бедного животного. В итоге, Адику это не понравилось, он отчаянно пытался оторвать этот ужас, бегал, как сумасшедший, по всей квартире, размазывая переработку по стенам. Из-за этого, собственно, и пришлось потом переклеивать обои.
И шерсть, как назло, приклеилась «намертво». Наши попытки оторвать ее не увенчались успехом — Адик рычал, кусался, скулил, потому что ему было больно. Вот и проходил он с такой «красотой» больше недели, пока она сама не отвалилась.
— Да, сорванец, целых пять лет прошло с тех пор, как ты здесь был в последний раз, — мужчина улыбнулся, обнимая меня за плечи. — Хоть бы раз навестил старика…
— Так Вы же сами заплищали мне к Вам плиходить? — удивился я, потому что был готов к еще одному за сегодня удару в морду, но никак не к теплому приему.
— Ой, тоже мне, вспомнил то, что было еще 5 лет назад. Я вот пять минут назад милицию вызвать грозился. Что ты как маленький — не всегда ведь то, что сказано в сердцах, нужно воспринимать всерьез. Расскажи лучше, как сам? Что с тобой стряслось. Я тебя узнал-то с трудом.