Его проклятая Любовь
Шрифт:
— А ну стоять! — почувствовал тяжелую ладонь Семенова на своих лопатках. Замахнулся локтем, угодив полицейскому прямо в пах, потому что я все еще не успел встать на ноги, а до сих пор упирался коленями о разбитую площадку с многочисленными дырами. — Ах ты ж… — скорчился тот, а мне все же удалось освободиться. Второй паренек, еще совсем молодой, даже младше меня, видимо, только недавно выпустился из академии, отпустил Любу, бросившись на помощь к старшему товарищу.
— Семеныч, ты как?
— Демин, твою мать, следи за преступниками, и так уже пару часов за ними гоняемся! — прошипел тот
Во рту еще сильнее пересохло, и можно было расслышать отчетливый скрип, когда я пытался сглотнуть. Дрожащими пальцами пытался поправить Любе халат и завязать поясок. Этот момент длился целую вечность, я с огромным усилием заставлял себя не смотреть, хотя белоснежная упругая кожа манила, приковывая к себе мой одурманенный взгляд.
Люба не шевелилась, а внимательно ловила движения моих пальцев, я нарочито медленно завязывал ее поясок, чтобы еще хоть на мгновение чувствовать связь с этой девочкой. Поднял глаза на ее лицо, ее пухлые губы, которые пересохли от горячего Любиного дыхания. И почему-то поймал себя на мысли, что хочу к ним прикоснуться. И я бы сделал это, если бы не…
— Вы задерживаетесь по статье 20.1 УК РФ, а именно вы подозреваетесь в неоднократном нарушении общественного порядка. Все что Вы скажете, может и будет использовано против Вас.
Я почувствовал что-то холодное на своих запястьях, которые представитель органов правопорядка загнул мне за спину. Услышал противный скрип, видимо, звук защелкивания наручников. Меня заставили согнуться, после чего повели к автомобилю полиции.
Обернуться в сторону Любы я не мог, потому что мне надавливали на шею. Когда меня все же посадили в автомобиль, через окно я увидел, как Любу тоже ведет к машине второй полицейский. Мои зубы скрежетали, а костяшки громко хрустели за спиной. Если бы я был свободен, я точно вмазал бы этому гаду — как он смеет обращаться с этой хрупкой девочкой, как с какой-то преступницей.
Наконец, дверь отворилась, и Любу посадили возле меня. Она испуганно оглядывалась по сторонам, а ее губки дрожали. Черт! Сволочи! Эта девочка вот-вот расплачется.
— Люба, все нолмально! Повель мне, все будет хорошо! — потянулся к ней, неожиданно для себя самого коснувшись ее губ, с особым трепетом, как никого не целовал до сих пор.
Ее губы, такие мягкие и соблазнительные, покорно приняли мои раздутые плюшки. Мне хотелось ее обнять, провести ладонями по ее кошачьей спинке, коснуться острого подбородка пальцами… Но я не мог сделать всего этого, потому что руки были надежно зафиксированы за спиной.
Но даже несмотря на это, я чувствовал ее близость… Потому что если даже физически наши тела не могли обвить друг друга, наши души окончательно сплелись. Это был мой первый настоящий поцелуй! Нет, не в том смысле, я много раз целовался до сих пор… Но мое сердце всегда чувствовало какую-то фальшь. Но на этот раз все было иначе…
И пусть губы гудели, я чувствовал сладкую боль. Пусть от меня воняло, я был весь мокрый, и было противно от себя самого… И пусть я находился в полицейской машине, зато рядом с этой девочкой. Да, я ощущал это всем своим нутром — сейчас я в том месте и в то самое время. Все должно быть так, а не иначе… Потому что я не хотел, чтобы
***
— Фу, вонища какая! — произнес старший лейтенант, садясь на пассажирское кресло спереди, тем самым прервав наш поцелуй. — Ээээ, голубки, харэ лизаться! — недовольно буркнул он в нашу сторону. — Давай, Демин, скорее в участок, а то потом месяц салон будет вонять этим бомжом, — уже обратился к своему младшему по званию товарищу.
Хотелось что-нибудь съязвить, но я сдержался. На самом деле в этот момент мне было глубоко насрать на полицейского и на все то, что он говорил…
Меня волновала Люба, которая смущенно закусила нижнюю губу, а потом и вовсе отвернулась в противоположную от меня сторону, разглядывая стекло машины.
— Все нолмально? — прошептал я, поняв, что шепотом сказанные мною слова не так режут слух и звучат более-менее адекватно.
— Угу! — кивнула она головой, но в мою сторону по-прежнему не смотрела.
— Люб… — толкнулся головой о ее плечо. — Ну посмотли зэ на меня.
— Макар, все в порядке! — резко развернула на меня голову Люба. Что-то кольнуло в сердце, когда я увидел едва заметные капельки в уголках ее глаз. — Только, пожалуйста, больше так не делай… Не нужно меня мучить, прошу…
— Люба… — снова уперся головой о ее плечо. — Ты нлависся мне… — честно признался я.
— У тебя свадьба через 2 месяца, забыл?
В том то и дело, что не забыл… Но после сегодняшней безумной ночи до меня, наконец, дошло, насколько скучно я жил. И главное, все было не так, не с той… Я не люблю Кристину… Ведь если бы любил, разве смог бы я смотреть на Любу так…
Черт возьми, так, как на Кристину я ни разу не смотрел. А теперь вообще не знаю, как буду смотреть на нее, зная, что она — не та, что она — не Люба. Попади мы с Кристиной в такой странный и запутанный круговорот событий, она бы постоянно ныла мне над ухом, что устала, что ее болят ноги, что она хочет кушать… А главное, что она не может жить без телефона.
Да и вообще, вряд ли с Кристиной у нас могла бы случиться подобная лажа. Мы с ней почти никогда не проводим время вместе… Вместе только спим, и то, я обычно засыпаю гораздо раньше нее, уставший после работы и изнурительных тренировок.
Но нужно быть честным с самим собой, я не смогу ее обидеть, я не смогу с ней поступить так несправедливо и жестоко. В конце концов, с ней я уже долгих 7 лет, а Любу знаю только пару часов. Но почему у меня сейчас такое стойкое чувство, что все до сих пор было каким-то фальшивым, неправильным?
Я обязательно поговорю с Кристиной. Попробую решить этот вопрос мирно, попробую объяснить. Ведь не думаю, что она сама захочет стать женой того, кто не любит ее. Зачем гробить свою жизнь собственными руками?
Обязательно поговорю… А пока просто не имею права даже думать о Любиных губах, хоть они опять так меня манят, эти дрожащие бутоны, покрытые сладким нектаром. На этот раз хочу поступить правильно, а не так, как мне хочется, не руководствуясь одними эмоциями и чувствами. Как показывает мой двадцатипятилетний опыт, я совершал много глупых ошибок, которых мог бы избежать, если бы я все обдумывал. Не хочу, чтобы Люба стала одной из них. Вернее, не хочу стать для этой девочки ошибкой.