Его сильные руки
Шрифт:
– Вы все знаете обо мне. Вы знаете, где я живу. Вы знаете мою тетю. Вы знаете мое имя. Вы даже знаете, что я чувствую к вам… а я о вас ничего не знаю.
– Это к лучшему, cherie, – вздохнул он. – Мне хотелось бы, чтобы вы меня поняли. А теперь отдыхайте, пожалуйста, Энни.
– Только если вы останетесь со мной.
– Я сказал, что останусь.
– Останьтесь под сеткой.
– Только если вы будете лежать спокойно и не станете меня трогать.
– Но вы ведь можете держать меня за руку?
– Могу, – ответил он после некоторого раздумья и взял ее за руку. –
Почувствовав руку Ренара в своей, Энни не могла удержаться от того, чтобы ласково не провести по его сильным пальцам. Ощущение было великолепным, как от руки Делакруа. Ей захотелось увидеть его руки.
Позже, очнувшись, она поняла, что заснула на какое-то время; свеча уже сильно прогорела. Она прекрасно себя чувствовала. Головная боль прошла без следа.
Одинокий светлячок кружился по комнате и бился в москитную сетку. Энни улыбнулась. Его тянуло к людям, как крохотного домашнего зверька. Она почувствовала теплое дыхание у себя на виске и, повернув голову, оказалась лицом к лицу с Ренаром. Он спал, опустив голову на подушку, и по-прежнему сжимал ее руку в своей.
Это показалось ей таким естественным. Она придвинулась ближе к нему. И поцеловала его.
Глава 12
Люсьен поддался искушению и уснул, только дав себе слово, что одну ногу оставит на полу. У него были веские основания так поступить. Хотя отчасти это было самообманом. Он сказал себе, что если не ляжет рядом с Энни, то сможет контролировать себя.
Ботинок, касающийся пола хижины, служил последней соломинкой, которая спасала Люсьена от искушения, но в таком положении было чертовски неудобно спать. Ему пришлось изловчиться, чтобы под неестественным углом положить голову на подушку и в то же время оставаться одной ногой на полу. Он проснулся от того, что у него затекла спина. От боли. И еще от чего-то…
От того, что губы Энни осторожно, но настойчиво прикасались к его губам. Он застонал и притянул ее к своей груди, уткнувшись лицом в ее ароматную шею. Ее груди были круглыми и твердыми. Он чувствовал даже через расстегнутый сюртук, что ее соски окаменели, как речная галька. Она обхватила его руками за спину, притягивая к себе все сильнее.
Развеялись его последние сомнения; способность самоконтроля проскользнула сквозь пальцы – сквозь его дрожащие пальцы, которыми он касался волос Энни. Он хотел вытащить из них ненавистные шпильки. И немедленно, черт побери! В этот момент он еле касался пола ботинком, а способность держать себя в руках таяла на глазах. От нее почти ничего не осталось.
– Тебе помочь?
Руки Люсьена замерли. Застенчивый вопрос Энни вернул его к действительности. Она была слишком невинна и слишком жаждала любви. Она понятия не имела, во что ввязывается, и у него не было права прикасаться к ней. Его руки опустились на ее плечи. Он подождал минуту, пока его дыхание и ускоренный пульс придут в норму.
– Прошу, не останавливайся. – Ее горячее дыхание обожгло ему ухо. – Я хочу, чтобы ты целовал меня. Прошу тебя, Ренар, поцелуй меня так, как тогда, ночью.
Люсьен
– Прошу тебя, Энни, не искушай меня.
Кровать скрипнула, когда она села. Ее руки оказались у него на спине, нежные и горячие.
– Почему? Разве ты не хочешь больше целовать меня?
– Конечно, хочу, но не могу.
– Почему?
– Потому что это совершенно другое дело. Потому что теперь… все может зайти слишком далеко.
Она начала гладить его по спине круговыми движениями, от чего его мышцы, напряглись.
– А что, если я хочу, чтобы все зашло слишком далеко?
– Тогда я отвечу, что ты дурочка, – ответил он с намеренной издевкой. – Как ты не понимаешь, что связываться со мной очень опасно? Особенно таким образом.
Он почувствовал, как она убрала руки с его спины, и ощутил облегчение. По крайней мере облегчение ощутил разум. Тело же стонало от потери. Он хотел эту женщину, как никогда никакую другую. Он так часто представлял себе, как ее волосы струятся по подушке, словно золотая река, ее руки призывно протянуты к нему, умоляют потонуть в ее нежности. И сегодня это может произойти.
Да, это может случиться, но не совсем так, как в мечтах. Он никогда не помышлял о том, чтобы заниматься с Энни любовью в образе Ренара и в кромешном мраке. Он хотел наслаждаться ею, ощущать ее не только руками, но и восхищаться ее телом.
Люсьен протер глаза. О том, чтобы позволить ей увидеть себя, не могло быть и речи. Но разве он способен принять ее любовь в одежде разбойника и с маской на лице? Вероятно, это и допустимо… при данных обстоятельствах. Но не станет ли он красть то, что ему не принадлежит, как в настоящее время и его собственная жизнь?
– Как ты себя чувствуешь, Энни? – спросил он не оборачиваясь.
– Прекрасно, – ответила она уверенно и очень призывно.
– Отлично. Значит, ты сможешь ехать верхом? – В его голосе вовсе не было уверенности. Он словно прирос к кровати, боялся оглянуться и посмотреть на нее и в то же время оттягивал момент, когда ему предстоит подняться и отойти от нее. Долгая дорога домой, ощущение ее бедер в непосредственной близости, ее запах, от которого кружится голова, станут для него нестерпимой пыткой. И все же он должен отправить ее домой и уложить в постель. Одну. Люсьен чувствовал, что его сердце зажато в тиски и теряет последние жизненные соки.
За его спиной раздался тихий металлический звук. Дзынь, дзынь. Энни освобождала волосы от шпилек.
Комната была достаточно освещена, чтобы Люсьен увидел то, что окончательно лишило его власти над собой. Она откинулась на подушки, и ее волосы лежали пышным веером вокруг головы, сверкая в тусклом свете свечей. В ее глазах блистали искорки отраженного света. Она призывно протягивала к нему руки – точь-в-точь как в его мечтах.
– Энни, я не могу…
– Можешь. – Она протянула руку и ласково погладила его по груди. От улыбки ее верхняя губа чуть изогнулась. Она была восхитительна. Полуженщина-полуребенок. – Ты должен, cher. Я люблю тебя.