Его запретная девочка
Шрифт:
– Вот как? – вздергивает Дашка брови. – Объяснила? А он, значит, высказывал желание?
Я не нахожусь, что ответить. Опускаю глаза в пол.
– Прости, – произношу тихо. – Я не виновата…
– Конечно, не виновата. Ты никогда ни в чем не виновата, ты же у нас правильная девочка, да, Алин? А теперь еще и красотка. Хорошо устроилась, можно невинными взглядами уводить чужих парней?
– Я не уводила его, Даш, ты чего? – я теряю все слова, тупо смотрю на подругу. По лестнице поднимается компания, нам приходится разойтись в стороны,
– Пошли с нами девчонки, – смеется один из парней, – нам как раз таких красавиц не хватает.
Я отворачиваюсь, глядя вниз, пока они, громко разговаривая, не исчезают за поворотом коридора.
– Я в тебе разочарована, Ли, – кидает Дашка и быстро спускается вниз. Я выдыхаю, качая головой. Отлично сходила на встречу с друзьями.
В випке я специально сажусь на свободное место к Витьке, завожу разговор, но слушаю вполуха, пытаясь решить, что делать дальше. Сейчас с Дашкой говорить не о чем, ей нужно время остыть. Лучше завтра съезжу к ней домой. Мы ведь подруги, мы не должны ссориться из-за парней. Тем более ситуация дурацкая, ведь с Саввой у меня ничего нет.
Дашка возвращается минут через десять, много смеется, и пьет тоже много. Савву она не замечает принципиально, и я стараюсь не контактировать с ним. Ничего удивительного, что он в скором времени отбывает. Легче от этого не становится. Пьяная Дашка срывается на танцпол, умудряется кого-то склеить, и Витька с Серегой с трудом утаскивают ее от случайного ухажера. В конце концов, она вырубается на диване в випке.
– Да уж, Морозова в отрыве, – смеется Витька, – кажется, вечеринку пора заканчивать.
Белосельский грузит подругу в такси, и сам усаживается рядом, обняв меня на прощание.
– Ты доберешься норм, Ли? – спрашивает перед тем, как уехать. – Дашку я выгружу, можешь не переживать.
– Все будет хорошо, такси загород тоже ездят, – улыбаюсь ему. – Рада была тебя увидеть, Вить.
– Взаимно. Надо чаще встречаться.
Я улыбаюсь, кивая, их такси уезжает сразу следом за Серегой и Мариной. Я остаюсь одна на парковке клуба и почему-то вспоминаю о том вечере, когда Дэн подвез меня домой. Осматриваюсь в поисках его машины и не нахожу. Конечно, что ему тут делать? Он дома с какой-нибудь очередной блондинкой.
Через пару минут приезжает мое такси, и я еду домой.
– Говорят, дочь Морозова вчера отжигала? – Яна намазывает на хлеб масло, усевшись напротив меня за завтраком. Я смотрю удивленно.
– Откуда ты знаешь?
Неужели кто-то узнал ее и выложил в сеть? Впрочем, Дашку это вряд ли сильно волнует. Но от отца ей может влететь. Опять же, она работает в администрации, какой-никакой, а статус.
Яна косится в сторону выхода и тихо продолжает:
– Не сердись на папу, Лин, он попросил Дэна, чтобы охрана за вами приглядела. Ну мало ли что, все-таки в ночных клубах пасется много отморозков.
Я не знаю, как реагировать. Это что, за мной типа слежка ведется? Это вообще нормально,
– Серьезно, отморозки? – спрашиваю, чувствуя, как голос дрожит от негодования.
– Успокойся, ну чего ты. Меня не спали, а? Ты не должна была узнать. Опять же, вдруг правда бы помощь понадобилась. Знаю, он немного перегибает палку. Просто он тебя любит и волнуется за тебя. Знаешь, как ему пришлось себя переломать, чтобы отправить тебя в Москву? Он надеялся, так будет лучше, ты станешь самостоятельной…
Я откидываю скомканную салфетку в сторону.
– А я не стала, да? – поднимаюсь со стула.
– Алин…
Иду до кабинета, в выходной отец после завтрака обычно уходит туда на пару часов. Внутри меня звенит злость, настолько сильно, что я впервые готова высказать все, что думаю.
– Можно? – я захожу со стуком, папа поднимает на меня глаза и снимает очки.
Моя решительность испаряется. Так было всегда: одного его взгляда достаточно, чтобы я начала переминаться с ноги на ногу и мямлить что-то невразумительное. А кабинет и вовсе не лучшее место для разговора. Он всегда мне казался его личным тронным залом, и все здесь как будто вопит: как ты посмела зайти без приглашения?!
– Что случилось, Алина?
Я вдыхаю и выдыхаю, призывая себя не отступать. Делаю несколько шагов вперед и говорю до противного дрожащим голосом:
– Это правда, что ты просил Дэна приставить ко мне охрану в клубе?
Папа недовольно вздыхает.
– Иногда Яна слишком много болтает, – замечает сухо, откидываясь в кресле. – Алин, это не потому что я тебе не доверяю, не подумай. Это просто мера безопасности. Я не хочу, чтобы тебя кто-нибудь обидел.
– Пап, так нельзя, – я делаю еще шаг вперед, пальцы рук неприятно подрагивают. – Я все понимаю, но так вскоре они будут ходить за мной и по улицам, вдруг кто обидит.
– Ты утрируешь, – он сдвигает брови к переносице, и я теряю остатки уверенности.
Он редко злится и никогда не ругается на меня. Да и не за что, в общем-то. Достаточно вот так нахмурить брови, как я становлюсь тише воды, ниже травы.
– Пап, я хочу больше самостоятельности, – облизываю пересохшие губы, чувствуя, как сильно бьется сердце. – Я хочу работать там, где мне интересно, хочу жить отдельно, хочу общаться с друзьями, не думая о том, что каждое мое слово будет подслушано каким-нибудь охранником. Это ненормально.
Замолкаю, отец сверлит меня взглядом, крутя между пальцев ручку, я инстинктивно опускаю на нее взгляд. Когда он аккуратно кладет ее на стол, снова смотрю на него. Удивительно, но папа больше не хмурится. И на мгновенье становится страшно уже из-за этого. Что он сейчас скажет?
– Что ж, – подытоживает папа. – Я тебя услышал. Давай поговорим спокойно. Садись.
Он кивает в сторону кресел, я аккуратно присаживаюсь на краешек, пока отец задумчиво покачивается в своем компьютерном.