Его зовут Ангел
Шрифт:
– Не то слово.
– Черт. Теперь я просто обязан его посмотреть.
– Этот фильм уничтожит все твои нервные клетки.
– Уверен, я справлюсь.
Мы обмениваемся улыбками.
– Ты слышала о Стивене Хокинге? - спрашивает Ангел.
Я хмурюсь и говорю:
– Гму, ну, это, вроде ученый?
– Да. Английский физик, космолог и немножко мечтатель, - он усмехается.
– Гениальный человек, но он не Эйнштейн, - усмешка превращается в улыбку.
– Я люблю его, но не как Эйнштейна. Но моя любовь к Эйнштейну далека от той, которую проявляет Егор к нему, - улыбка становится шире.
– Мне нравятся
– Я смотрела фильм о нем, его еще играл Бенедикт Камбербэтч. Он еще играет Шерлока Холмса.
– Да-да. Я знаю, - кивает Ангел.
Какое-то время мы разговаривает о Стивене Хокинге. Ангел выражает свое уважение к тому, чем занимается этот человек, но признается, что не хотел бы оказаться на его месте, во-первых, потому, что Стивен Хокинг болен боковым амиотрофическим склерозом (по-простому, парализован); во-вторых, иметь такой интеллект, как у него, проблематично, потому что, если не справиться со всей этой информацией, то можно запросто сойти с ума, поэтому лучше ограничить свои знания, хотя, опять же, знание - сила (это рассуждения Ангела).
Но Эйнштейна Ангел все равно любит больше.
Из фильмов, созданных этим ученым, Ангелу нравится «Великий замысел: Создал ли Бог вселенную?». Он рассуждает о Господе, и я думаю, мало, кто способен говорить об этом с таким интересом, как он. И мало кто может слушать так, как я.
– Так ты не веришь в Бога?
– спрашиваю я.
– Я атеист наполовину, - с улыбкой отвечает Ангел.
– Как это?
– Я целиком и полностью верен науке, но не отрицаю существования Всевышнего, потому что на свете есть такие вещи, которые не поддаются логическому и научному объяснению. Есть что-то необыкновенное, и это может являться тем, что создал Бог. Возможно, через много-много лет этим необъяснимым вещам найдут ответы, которые полностью исключат возможность причастия Бога, а пока… пока что я думаю, что существует нечто Божественное.
– Твоя мама верит, раз назвала тебя Ангелом, - догадываюсь я.
– Да, - смеется он.
– И она говорит, чтобы я меньше искал ответы и просто позволил себе поверить. Потому что, по ее словам, наша жизнь скучна и мрачна без волшебства.
– Может быть, твоя мама права.
– Она у меня замечательная, - кивает Ангел.
Потом мы начинаем болтать о книгах, которые он любит читать, и я замечаю, что половина пути пройдена. Ему по душе научная фантастика, а я не знаю, какой жанр мне нравится больше. В общем, ситуация та же, что и с фильмами. Я читаю помимо учебников то, что нахожу интересным, будь то даже книги, к примеру, по квантовой механике (хотя, конечно же, я никогда не стану читать о квантовой механике). Вот последняя книга, которую я брала в руки, называется «Ярмарка тщеславия» Уильяма Теккерея. Это было почти год назад.
Дальше разговор заходит о футболе, и я вижу, как сияют глаза Ангела, когда он говорит об этом.
– В начале своего дворового футбольного пути я был голкипером, - мы проходим мимо небольшого хозяйственного магазинчика, и Ангел засматривается на витрины.
– Когда стал постарше, начал играл в роли полузащитника, и, наконец, все закончилось, когда я был нападающим. Ну, а вообще, я был то там, то тут, - он пожимает плечами.
Я задаю ему вопрос о том, кто его любимый футболист.
– Их несколько. Бэкхем,
Я знаю только первых двух и Акинфеева.
– Из зарубежных футбольных команд я болею за «Реал Мадрид», а из русских за «ЦСКА».
Он смотрит на меня и смущенно улыбается.
– Видела бы ты себя сейчас со стороны, - говорит он.
Я растерянно моргаю и встряхиваю головой.
– Извини. Просто футбол не моя тема, - бормочу я.
– Понимаю, - вздыхает он.
– Девчонки не любят футбол.
– Нет, не то, что я не люблю… Раньше я болела за «Зенит». Мой папа их преданный фанат. Был, - добавляю тише. Потом его с головой поглотила работа.
– Со временем интерес к футболу остыл, в общем.
Он спрашивает меня, какие виды спорта мне нравятся. Я снова пожимаю плечами, и он начинает смеяться над этим.
– Ты уже почти все знаешь обо мне, а я о тебе только то, как тебя зовут, сколько тебе лет, и что ты независимая личность. Может, расскажешь что-нибудь о себе?
На выдохе я произношу протяжное громкое «Уууу», и Ангел снова смеется. Что я могу рассказать о себе? Моя жизнь неинтересна, в ней нет событий, которыми бы хотелось поделиться с кем-нибудь. Мои родители обычные зацикленные на работе люди, которые редко уделяют мне должное внимание. Они, как и другие родители, обвиняют меня в том, что я плохо знаю математику, и что я должна обязательно подтянуть предметы, которые мне ненавистны больше всего. Что еще… Про то, что окружающий мир для меня не более, чем декорации, среди которых я обязана СУЩЕСТВОВАТЬ. Но об этом, я думаю, Ангел уже знает.
– У меня порок сердца, поэтому я не могу ходить на физкультуру, - произношу я вслух свои последние мысли.
Ангел останавливается, и я вынуждена сделать то же самое. На его лицо черным по белому написано удивление. Я глупо улыбаюсь, потому что он реально выглядит нелепо.
– Ты сейчас бледнее снега, - говорю я.
– Порок сердца, - произносит он.
Я киваю. Вот примерно такое же выражение лица было у моей мамы, когда она узнала об этом диагнозе.
– Это не смертельно, так что переживать не из-за чего, - я равнодушно пожимаю плечами, хотя, на самом деле, болезнь доставляет мне неудобства, и продолжаю идти дальше.
Он тут же догоняет меня.
– Это же серьезно, - Ангел громко сглатывает и расстегивает замок куртки до уровня солнечного сплетения.
– Как… ты живешь с этим?
– Точно так же, как ты со своей хромотой, - отвечаю я.
– Моя проблема меркнет перед твоей, - бормочет он растерянно.
– Да ерунда…
Он собирается сказать что-то еще, но я выбираю момент и опережаю его.
– Мы почти пришли, - объявляю я, когда мы останавливаемся перед дорогой.
Ангел переводит встревоженный взгляд с моего лица и смотрит перед собой.
– Мы у…
– Да, - киваю я, понимая, что он хочет спросить.
– Так это место находится на озере, - это он произносит так, словно обращается сам к себе.
– Да. Пошли.
Мы ждем, пока проедет машина, и переходим дорогу. Затем идем по тропинке, доходим до конца и сворачиваем с нее. Я веду его через деревья и вывожу к родному берегу с каменным холмом в центре.
– Теперь я на сто пятьдесят процентов убежден в том, что ты другая, - его голос сливается с сильным порывом ветра, и я едва слышу его.