Эхо давней любви
Шрифт:
Он придвинулся к ней и коснулся пальцами ее волос. Она вся напряглась, дыхание участилось. Их губы еще не встретились, но внутри у нее все бешено задрожало, и она поняла, что ее желание так же огромно, как и его. Почувствовав это, она уже хотела отвернуться, но сильные руки, ласкавшие ее волосы, не дали ей сделать этого.
Он поцеловал ее в лоб, в закрытые веки, его губы целовали и целовали ее лицо, все ближе подбираясь ко рту. Она открыла глаза и испытующе посмотрела на него: на этот прямой нос, на эти темные, красивые брови, на длинные черные ресницы
— Нет, ее мысли смешались в диком вихре.
Он поцеловал ее в уголок рта, и его губы двигались дальше мягкими прикосновениями, пока не слились с ее губами. Ее глаза еще раз блеснули и закрылись. Каждая Частичка ее тела тянулась к нему. Его губы, словно ураган, обрушились на нее, кусая, неистово сплетаясь с ее губами, она уже не могла дышать, только иногда судорожно ловила ртом воздух. Она обхватила руками его голову в приливе всепоглощающей страсти.
Он застонал, не отрываясь от ее губ, и ее рот открылся навстречу ему. Он ласкал ее язык своим, и в ней теперь не осталось ничего, кроме желания, она чувствовала нестерпимый жар, пожирающий ее изнутри. Он немного отстранился, чтобы нащупать пуговицы ее блузки, и стал медленно расстегивать их, раздевая ее, и скоро ее грудь была полностью обнажена.
Митч обнял ее и крепко прижал к себе, губами касаясь небольшой выемки у основания шеи. Блаэр непроизвольно напряглась и замерла, пока его губы двигались все ниже; каждое их прикосновение обжигало ее кожу; она расслабилась, когда его губы коснулись ее груди, и он стал мучительно, словно утоляя безумный голод, ласкать ее губами, пока все ее тело не превратилось в пылающий факел.
Ее руки гладили его плечи, волосы, шею. Ее губы стали очень сухими. Голова кружилась. Сейчас она и любила, и ненавидела его. Любила за нежность, за эти ласки, которые доводили ее до исступления; ненавидела за то, что он делал ее абсолютно безрассудной, пробуждал в ней какие-то животные чувства, заставляя ее желать большего.
Его губы двигались все ниже по ее гладкому телу и дошли до джинсов. Он отпустил ее и одним неуловимым движением освободился от рубашки. В следующий миг он так сильно обнял ее, что ее обнаженная грудь прижалась к его груди, и она обхватила ногами его бедра. Она не заметила, в какой момент он успел откинуть назад сиденье.
Его руки опустились ей на талию, расстегивая ее потертые джинсы, и наконец отбросили их; ее обнаженные бедра сияли белизной, освещенные луной, которая вышла из-за облаков, будто для того, чтобы изгнать мрак из прибежища страсти.
Блаэр словно пробудили мощные содрогания его тела, словно что-то спрятанное под одеждой страстно желало вырваться на волю. Она крепко прижала его к себе, и для него началась сладкая пытка — она будто гипнотизировала его, как огонь мотылька. Дикое желание превратило его слова в набор нечленораздельных звуков, улетавших в ночь. Уверенно, медленно она начала двигать бедрами, склонившись над ним, не ослабляя хватки, словно сковав его; безжалостно, со всей силой
Блаэр провела руками по его шее и обхватила его спину, подминая его. Он дышал часто и хрипло. Митч приоткрыл рот, и она стала неистово целовать рот, играя с его зубами языком, нежно покусывая его губы. Он весь был словно камень, раскаленный камень, и она со свирепой силой прильнула к нему, покрывая поцелуями его лицо, губы.
Митч неожиданно выпрямился и одним безошибочным движением увлек ее под себя. Она услышала где-то в темноте, далеко в горах, одинокий вой дикого зверя. Его обнаженные ноги, обнаженная грудь с плоскими темными сосками мелькнули перед ее глазами в свете луны, пробивающемся сквозь деревья.
Митч медленно склонился над ней, опускаясь. Блаэр услышала единственное слово, сорвавшееся с ее губ: «Митч…» И тут он вошел в нее. Это было непередаваемое чувство, не похожее ни на какое другое, и когда ее охватило всеистребляющее пламя, она поняла, что в какой-то миг она сама стала мотыльком.
Она долго лежала в его объятиях, ничего не говоря, бесчувственная, раскинув руки и ноги, ее тело постепенно восстанавливало силы, отнятые страстью. Голова Блаэр покоилась на плече Митча, а его лицо погрузилось в ее мягкие, взмокшие волосы.
Внезапно ее исступленный восторг сменился гневом. Она почему-то ужасно разозлилась на него. Она сама удивилась силе этих чувств.
— Теперь наверняка сбылось то, о чем ты мечтал в семнадцать лет. Ты доволен? — хрипло проговорила она.
— М-м, — нежно простонал он ей на ухо. — Сбылись все мои мечты, — приподняв голову, он поцеловал ее плечо. — И я ужасно счастлив, если хочешь знать.
Она попыталась вырваться из его объятий. Она до сих пор ощущала разрушительную силу, исходящую от него.
— Отпусти меня, пожалуйста. Я хочу одеться.
Он сел, с тревогой глядя ей в лицо.
— Блаэр, я обожаю тебя, — сказал он дрожащим голосом. — Ты ведь не будешь вести себя так, как будто я злоупотребил своей силой?
Оттолкнув его, она поднялась. Гнев придал ей небывалые силы. Злясь на себя, но больше на Митча, она вспыхнула:
— Митч, пойми, ради Бога, я всего лишь человек, ты пытался доказать мне это с первой же нашей встречи, и теперь тебе это удалось. Я рада, что ты доволен — я счастлива.
Он отодвинулся, и Блаэр стала одеваться, еле слышно бормоча:
— Не могу поверить, что мы… это была просто детская безответственность, вот что. Нет, даже хуже, два взрослых человека бросались друг на друга, сидя в этой проклятой машинке… о… — она глубоко вздохнула. — Просто не могу поверить!
Она раздраженно нажала кнопку на дверце, и стекло поднялось вверх. Наклонившись, она стянула с ног носки и швырнула ему.
— Если хочешь знать, моим ногам не было холодно. Но если ты думаешь, что это снова произойдет, ты очень ошибаешься!