Эхо драконьих крыл
Шрифт:
Впервые лицо его омрачилось грустью.
— Идай, Идай. Конечно же, мне ведомо твое имя. Но как могу я произнести его перед Шикраром и Ланен? Я не хочу тем самым предать твое доверие. Восемь сотен лет я не произносил его никому, кроме тебя, да и то лишь дважды. У меня нет теперь способности к Языку Истины, госпожа. Чего ты хочешь?
— Скажи мне его, — произнесла она, а я почувствовала, как ее охватывает какое-то неистовое безрассудство. — Произнеси его вслух, гедри Шикрар — Хранитель душ, он все равно узнает его со временем. И уж, конечно, ты без колебаний произнесешь его перед своей драгоценной!
Тут
— Он не должен этого делать, госпожа. Впрочем, я не стану подвергать тебя опасности, — я вновь поклонилась ей. — Мой отец обещал меня демонам еще до того, как я родилась. Если им когда-нибудь удастся меня заполучить… Я находилась во власти одного из них всего лишь несколько мгновений, и то не могла сопротивляться его воле. А если я не буду знать твоего истинного имени, я не смогу открыть его никому.
Сказав это, я развернулась и пошла прочь, как можно дальше, на противоположный конец поляны, и там заткнула пальцами уши, напоминая самой себе малое дитя.
Акхор
Шикрар, к моей радости, тоже медленно удалился.
— Что ж, Идеррикантеррисай, — произнес я как можно мягче, — ты открыла мне свое истинное имя на восходе луны в ночь Зимнего солнцестояния, в год, когда я вступил в расцвет сил, увидев два с половиной столетия. — И я не мог изгнать из голоса былую свою суровость, когда добавил: — Ты сказала, что ждала, пока я достигну совершеннолетия, что страстно желала быть со мной, а теперь наконец можешь сказать это без осуждения. Когда я возразил, что знаю тебя недостаточно хорошо, что я все еще молод и даже не думал о том, чтобы найти себе избранницу, ты открыла мне свое имя. Не знаю, зачем ты это сделала, хотя я гадал над этим довольно часто. Возможно, тебе хотелось, чтобы мне сделалось стыдно и взамен я открыл бы тебе свое имя, — я приклонил голову, невпопад подумав, что это движение не имеет сейчас такой силы, как при прежнем моем теле. — С тех пор за твою преданную дружбу я не раз готов был открыть тебе свое имя, — продолжал я с горестью, — но не сделал этого, чтобы не подавать тебе ложной надежды, в то время как таковой и быть не могло.
Она выражала своим видом Стыд и Горесть, и передо мной с необыкновенной ясностью встали все годы, что мы провели в искреннем расположении друг к другу.
— Сейчас я могу открыть его тебе, если хочешь, — произнес я и медленно протянул руку, чтобы дотронуться до нее. — Или это лишь усугубит твою обиду?
Она не отвечала. Я понизил голос.
— Идеррикантеррисай, мое имя… мое былое имя — Кхордэшкистриакхор. Я не знаю, каким еще способом выразить тебе признание за многовековую дружбу.
— Кхордэшкистриакхор, это честь для меня, — ответила она наконец и с легким шипением добавила: — Правда, немного поздновато на мой взгляд. И все же я не могу отрицать. Ты действительно Акхор.
Однако истина состояла в том, что я им уже не был. Когда кто-то произносит твое истинное имя, особенно если он раньше никогда этого не делал, у тебя это должно вызвать определенные чувства. Я же ничего не чувствовал.
— Ланен! — позвал я. Она быстро подошла к нам. — Назови меня по имени.
Она выглядела удивленной.
— Не бойся, — сказал я. — И Шикрару, и Идай оно теперь известно. Мне нужно, чтобы ты его произнесла.
— Хорошо, Кордешкистриакор, — сказала она и, недолго думая, добавила на истинной речи: «Дорогой мой».
Я так и подскочил.
— Я слышал тебя! — я резко повернулся к Шикрару, едва не упав. Похоже, Ланен уже начала привыкать к тому, что меня все время приходится ловить. — Шикрар, обратись ко мне мысленно, прошу тебя!
«Акхоришаан, в чем дело? Слышишь меня?»
— Да! — воскликнул я и впервые в жизни почувствовал слезы радости; до этого я не раз видел, как Ланен проливает их. — Ах, Шикрар, унеси Ветры мою душу! Я слышу тебя! А я боялся, что навсегда лишился этого!
Внутренний голос Шикрара был полон тихого восторга.
«Я тоже, старый мой друг. Быть может, со временем ты вновь обретешь способность общаться. В конце концов, Акхоришаан, ты пока что еще не прочувствовал, каково это — быть человеком».
Я снова рассмеялся.
Но зачем тебе было нужно, чтобы Ланен произнесла твое имя? — продолжал он уже вслух. — Конечно, мы все его знаем, но для тебя это наверняка опасно, когда…
Нет, друг мой, — ответил я многозначительно. — Именно поэтому я и попросил ее проделать это для пробы. Я должен обрести ныне другое имя.
Последовала пауза, после чего Шикрар сказал, должно быть, первое, что пришло ему на ум:
— Может быть, Дэйшкантриакхор?
Я уставился на него. С миг я соображал, потом меня разобрал смех. Он тоже громко зашипел в ответ, а Идай, что стояла позади него и, по-видимому, расценивала наше поведение как не очень-то почтительное, в конце концов не удержалась и тоже разразилась смехом, окутав поляну облаком пара. Ланей повернулась ко мне.
— Что все это значит?
— Прости меня, дорогая, но похоже, мой старый друг Шикрар наконец-то оправился, и шутки у него, как всегда, совершенно невыносимые. Он сказал, что мне следует взять имя Дэйшкантриакхор — Странный царь кантри.
Она посмотрела на Идай и Шикрара, которые уже совладали со своим смехом.
— Очень мило, — сказала она сухо. — Только я бы такого имени не посоветовала.
— Должно быть, ты права, — ответил я. — По крайней мере, нас это весьма позабавило.
Я давно перебирал в голове слова Древнего Наречия, и когда мы рассмеялись, я уже понял, каким должно быть мое новое имя.
— Имя мое выбрано, Хадрэйшикрар, Идеррисай и Ланен, Маранова дочерь, и я прошу вашего внимания.
В последовавшей утренней тишине я встал перед теми, кого любил больше всего на свете, и произнес слова Поименования.
— Я открываю вам свое имя, дорогая моя возлюбленная и старые мои друзья, дабы вы одни ведали обо мне истину и могли бы с моего согласия называть меня по имени, дружески общаясь с моей душой. Мое общеупотребительное имя будет Вариен, Изменившийся, — так меня будут называть все. Но истинное мое имя — Вариен Канртиакор раш-Гедри Кадрешина Ланен — «Тот, кто превратился из царя Кантри в человека, возлюбленного Ланен». Это имя правдиво отражает, кем я стал. Если оно кажется вам слишком длинным, я все же прошу вашего снисхождения, ибо сердце мне подсказывает, что сохранность этого имени мне еще потребуется. Поручаю вам, друзья мои, хранить и оберегать его, не открывая более никому.