Эхо драконьих крыл
Шрифт:
Это был самый долгий момент во всей истории мира: я не могла двинуться ни вперед, ни назад и едва сумела сдержать отчаянный крик, рвавшийся из груди Я, Ланен Кайлар, которая только что парила высоко в воздухе над миром, найдя в себе силы глянуть и позабыть о страхе, сейчас едва не хныкала, очутившись в этом каменном мешке.
Внезапно я услышала громкий треск и быстрый, шумный выдох, и после этого родился свет, подобный первому восходу солнца на заре мира, золотистый, успокаивающий своим ласковым теплом.
Я огляделась. Под ногами я увидела лишь земляной пол. Стены были ровными, а проход оказался довольно коротким. Я вновь
Сперва я видела лишь Акора и огонь, да еще заметила, что вокруг было много свободного пространства. Дышать стало легче. Когда места много, то всегда гораздо проще. Я сложила топливо в кучу возле входа: пока в нем не было надобности — Акор разломил огромное бревно надвое и зажег обе половины.
Потом я огляделась по сторонам.
Что бы вам ни говорили о драконьих логовах, все эти россказни — явное преувеличение или преуменьшение, они в любом случае далеки от истины. Я не увидела ни волшебных предметов, ни венцов павших королей, ни кубков, ни денежных россыпей.
И вместе с тем золота там было больше, чем я могла себе представить. Стены пещеры были покрыты слоем золота толщиной в несколько дюймов (об этом я могла судить по глубокой гравировке, покрывавшей большую часть стен), а поверхность металла была усыпана драгоценными каменьями и инкрустирована перламутром. Да и добрая четверть пола в одном из углов, похоже, была выложена чистым золотом, и оттуда, точно золотая жила, к выходу тянулась дорожка: казалось, металл был живым и стремился вытечь наружу, на солнечный свет.
Должно быть, я застыла в проходе на целую минуту, разинув от изумления рот.
Акор поклонился мне.
— Добро пожаловать в мои чертоги, Ланен. Заходи, обогрейся. Надеюсь, страх твой уже в прошлом? Я не знал, что ты боишься замкнутых пространств. Подобное встречается и среди моего народа, но все же это довольно необычно. Возможно, тебе будет легче, если я скажу, что в этой части потолка пещеры имеется проем. Он ведет прямо вверх и выходит на поверхность холма, на чистый воздух, к звездам и ночному ветерку. Когда взойдет луна, ты сможешь увидеть ее отсюда.
Я встряхнулась. Новость была утешительной, но у меня на языке так и вертелся один вопрос.
— Акор, а что это за место? И почему оно… Почему тут так много… Откуда все это… Зачем тебе… Ох!.. — я сдалась. Я была до того поражена, что не могла как следует выстроить ни слова, ни мысли.
— Ланен, принеси-ка свой хворост сюда, поближе к огню.
Акхор
Я был смущен и слегка расстроен. Я надеялся, что гедри, впервые за всю историю увидевший чертоги кантри, поведет себя иначе. Она казалась ошеломленной. А я-то надеялся, что отблески огня, отражающиеся на кхаадише, всего лишь помогут ей почувствовать себя здесь уютно.
Она не могла отвести от него глаз.
Я уже начал проявлять нетерпение, глядя на нее. Подумать только — отвлечься на такую вещь! Даже детеныши знают, что…
«Акхор, Акхор, — упрекнул я себя. — Она ведь не детеныш. Возможно, она просто никогда раньше не видела кхаадиша».
— Ланен, твой страх все еще преследует тебя? Нет нужды беспокоиться, это всего лишь кхаадиш, обычный металл, подобный прочим. Лишь более красивый и, несомненно, более мягкий, — сказал я, прочертив когтем борозду на металлической поверхности.
В конце концов она все же расслышала в моем голосе осуждение.
— Акор, друг мой, прости меня. Мне совсем иначе хотелось бы приветствовать тебя в твоем доме, — она поклонилась, и взгляд ее теперь был обращен ко мне, как я и надеялся. Нетерпение мое растаяло, словно снег по весне. — Но ведь ты меня не предупредил. Готова поспорить: любой вошедший сюда человек потерял бы дар речи! Акор, я никогда даже слыхом не слыхивала, что в одном месте может быть так много золота. Откуда оно?
— Золота? — переспросил я. Теперь она, в свою очередь, удивила меня. — Кхаадиш — это золото? О Ланен, благодаря тебе я становлюсь несказанно мудрым!
— А что я такого сказала, Акор?
Ланен
Он отвернулся от меня с видом, вполне понятным любому человеку. Мне даже не нужно было спрашивать у него, что он означал.
— Друг мой, прости меня, я вовсе не хотела тебя огорчить. Я что-то не так сказала?
Он ответил мне, не поворачивая головы:
— Во дни, когда наши народы жили вместе, среди гедри возникало множество прений из-за золота. Говорят, они даже убивали друг друга из-за него, — голос его сделался жестче. — Как-то раз один из гедри захватил в заложники девочку и грозился убить ее ради золота. Я не знал, что это такое, когда услышал эту историю, и никто не сумел объяснить мне тогда. Я даже представить себе не мог, что это была за драгоценная и необыкновенная вещь, которую они так сильно желали заполучить и которой владели кантри. Одно время я думал, что, быть может, они называют так наши самоцветы… Теперь я понимаю, почему один из законов гласил в те дни, что мы можем встречаться с гедри лишь на открытом пространстве, но никогда не приглашать их в свои чертоги. Ах, Ланен, твое известие жестоко ранило меня. Из-за такой мелочи!
Я постаралась, насколько могла, сохранять в голосе спокойствие. Мне и невдомек было, что за всей этой чешуйчатой броней скрывается настолько чувствительная душа. Я причинила ему боль, несмотря на всю его силу и собственную слабость.
— Послушай, Акор. Взываю к твоей доброте, поговори же со мной! Почему ты называешь этот «кадиш» мелочью? У меня на родине он ценится очень высоко. Я ни разу в жизни не видела столько богатства. Всего лишь за крохотную долю этого можно было бы купить ферму моего отца, включая всех ее обитателей. Почему ты называешь его мелочью?
— Потому что это так! — Акор говорил с горячностью, какой я до сих пор в его речах не слышала. — Зачем вы приписываете ему такую ценность? Это живые существа обладают ценностью благодаря своим деяниям, словам, мыслям, благодаря созданным своими руками прекрасным вещам — вот что следует ценить, а не какой-то металл! В этом нет смысла, — он вновь повернулся ко мне: глаза его пылали, а самоцвет на голове сиял настолько ярко, что распространял вокруг слабое изумрудное свечение. — Детище гедри, я поведаю тебе правду, какой прежде не знал никто из твоего племени. Этот металл, этот кхаадиш — часть моего существования, он постоянно неразрывно сопровождает мое племя; но при этом все мы знаем, что, кроме как за красоту, его больше не за что ценить. Для нас это естественно, Ланен. Там, где мы спим, земля всегда превращается в это вещество.