Эхо Великой Песни
Шрифт:
Там, на дальнем севере, обитало всего шестьдесят аватаров, которые встретили пришельцев с холодной любезностью.
На следующий день Земля сошла со своей оси, и солнце взошло на западе.
Предсказание Ану оправдалось, и его нарекли Святым Мужем.
Но его решение состариться и умереть показалось всем непристойным. Аватару не подобало вести себя так. Совет Подвижников в полном составе постановил поместить его под домашний арест, чтобы никто из вагаров не увидел, как дряхлеет и распадается человек высшей расы. В пяти городах проживало около двухсот тысяч вагаров, которыми управляло всего-навсего пятьсот семьдесят аватаров.
Подвижника обслуживали трое его учеников-аватаров, и все эти тридцать лет он не общался ни с одним из членов Совета.
И вот теперь он зовет Раэля к себе.
Маршал прошел из кабинета в свои жилые покои. Слуга-вагар поклонился при его появлении и доложил, что госпожа Мирани в саду на крыше. Раэль взошел по лестнице и снова оказался на солнце. Сад разбил Вирук двадцать лет назад, и в нем густо пахло розами и жимолостью. Мирани сидела под трельяжем в тени вьющихся роз — желтых, красных и белых. Раэль перевел дыхание: красота Мирани и после ста лет по-прежнему пьянила его.
Свои длинные светлые волосы, синие на висках, она связала позади белой лентой и занималась росписью только что обожженной фарфоровой вазы. На щеке у нее остался мазок голубой краски.
Бремя ответственности свалилось с Раэля — сейчас он был просто мужем своей жены. Мирани, почувствовав, что он здесь, повернула к нему голову и улыбнулась.
— Ну как? — спросила она, указывая на вазу.
— Очень красиво.
— Ты даже не взглянул.
Раэль опустился на колени рядом с ней. Тонкую, узкогорлую вазу Мирани расписала фигурами бегущих, смеющихся женщин, — Контарские девы, — пояснила она. — Помнишь этот миф? Они услышали волшебную музыку Варабидиса, покинули свои дома и пришли к нему на гору.
— Я ведь сказал: это очень красиво. Но где же Варабидис?
Разве ему не полагается быть здесь?
— Им нужен был не он, а его музыка. Что привело тебя домой так рано?
Он рассказал ей о приглашении Ану.
— Возможно, Святой Муж раздумал умирать и хочет снова войти в Совет, — предположил он.
— Не думаю. Ану человек постоянный.
— Не желаю видеть его слабым, дряхлым. Даже думать об этом противно.
— Ты видишь стариков то и дело, Раэль. Если Ану зовет тебя, значит, дело важное. Как я сказала, он человек постоянный и не стал бы беспокоить тебя из-за пустяков. Возможно, ему было еще одно видение. Ты непременно должен пойти к нему.
— Знаю, знаю. — Раэль взял платок и вытер голубое пятнышко со щеки Мирани. — Вернуть бы тебя в Совет. Ты в десять раз умнее Капришана.
— Политика меня больше не интересует.
— Вот этого я никогда не мог понять.
— Если бы ты понял, то ушел бы, как и я, — улыбнулась она.
— Ты думаешь, что я занимаюсь бесполезным делом?
— Вовсе нет. Любым обществом должен кто-то управлять.
Но ответь мне на один вопрос, дорогой. Что нужно всякому нормальному человеку?
— Семья, дом, дети. Еда на столе. Здоровье и некоторый достаток.
— Верно. А когда человек, помимо этого, хочет еще и властвовать, он перестает быть нормальным. Это относится ко всем членам Совета. Человек же, который хочет управлять всеми и каждым, — просто сумасшедший. Такого нельзя допустить к власти.
— В таком случае ты — идеальный
Ее улыбка померкла.
— Возможно. Но я несла эту службу шестьдесят лет и слишком много видела. Ступай к Ану и передай ему привет от меня.
Подвижник-маршал на своем любимом сером мерине проехал через Западный парк и поднялся в гору. Здесь дул свежий морской бриз и сильно пахло солью. Миновав рощу и мощеную дорогу в гавань, Раэль свернул направо и по тропе поднялся к чугунным воротам дома Ану. Двое часовых-аватаров отдали ему честь. Раэль оставил им коня и прошел за ворота. У крыльца его встретил тот же ученик, что приходил к нему утром. Обритый наголо, с синей бородкой, он провел Раэля в маленькую библиотеку на втором этаже. Тяжелые шторы на окнах полностью заслоняли дневной свет, и в комнате горели три лампы. Ану сидел в глубоком кожаном кресле с развернутым свитком на коленях. Он спал, но проснулся, когда ученик тронул его за плечо.
— А, это ты, Раэль. — Ану прошелся костлявым пальцем по белым, падающим до плеч волосам. — Добро пожаловать.
Вид Ану вызвал у Раэля омерзение. Кожа шелушилась, как у высушенной на солнце ящерицы, тощая шея покрылась морщинами. Не выказывая отвращения, Раэль сел напротив старика и спросил:
— Зачем ты подвергаешь себя всему этому?
Морщинистое лицо расплылось в улыбке.
— А почему ты этого не делаешь?
Раэль покачал головой. Спорить не было смысла — они обсудили это еще много лет назад.
— Можно я отдерну шторы? На дворе так хорошо.
— Нет, Раэль. Я люблю полумрак. — Старик откинулся на спинку кресла и снова закрыл глаза.
— Ты хотел меня видеть, — сдерживая раздражение, сказал Раэль.
— Да. Извини. — Глаза Ану открылись. — Возраст, сам знаешь. Впрочем, откуда тебе знать. Итак… У тебя четыре полных сундука, Раэль, но это последние. Извержение вулкана порвало линию.
— Четыре сундука дадут нам несколько лет. За это время многое может случиться.
— Может. И случится. — Ану смежил веки, и Раэлю показалось, что он спит, но старик промолвил:
— Мы многое теряем из-за своей вечной молодости, Раэль.
— Что, например?
— Гибкость. Понимание. Перспективу. Старости сопутствуют физические недомогания, но это искупается способностью проникать в суть вещей. Все живое в природе растет, умирает и возрождается. Даже Земля, как мы убедились на собственном горьком опыте. Все, кроме аватаров. Мы забыли, что значит расти, Раэль, что значит меняться и приспосабливаться. Мы такие же, какими были тысячу лет назад. В лучшем случае.
Тысячу лет назад мы с Верховным Аватаром придумали Белую .Пирамиду. Это было чудо, произведение гения. Какими изобретениями мы могли бы похвастаться за последние двести лет?
Какого прогресса мы достигли? Мы застыли во времени, Раэль. Мы всего лишь эхо великой песни.
— Может быть, все это и верно, хотя я сомневаюсь. И что же дальше? Ты полагаешь, что мы станем лучше, если будем стареть и умирать? И многие ли согласятся на это, даже если ты прав?
Только не я. Мне нравится быть молодым и сильным.
— Кристаллы были для нас благословением, а стали проклятием, — с грустью сказал Ану. — Но я многому научился за последние годы. — Он улыбнулся. — Когда я перестал пользоваться кристаллами, мое зрение сделалось острее. Теперь я вижу многое, что было от меня скрыто.