Эхо Великой Песни
Шрифт:
Садау тупо кивнул — все лучше, чем на кол.
— Пошлите за палачом, — приказал царь. Долго ждать не пришлось: вскоре к горшечнику подошел громадный детина с большим кривым тесаком. Садау затрясся. — Послание царю следует доставлять незамедлительно, — сказал Аммон. — Всем известно, что цари шутить не любят и кровь льют, как воду.
Наклони голову.
Садау заплакал и покорно нагнулся, подставив шею палачу.
Царь махнул рукой, и перед Садау легла тень поднятого тесака.
Гончар крепко-накрепко зажмурил глаза. Тесак свистнул в воздухе, но палач в последний миг остановил его, и холодный металл лишь слегка коснулся шеи. Садау без чувств повалился на пол.
— Отнесите его домой, — сказал молодой царь, — и скажите, чтобы в будущем остерегался секретов. Секреты — как зерна пшеницы. Их можно долго хранить в себе, но они все равно пробьются к свету.
— Будет исполнено, повелитель, — с низким поклоном ответил один из стражей. — Но могу ли я прежде задать тебе вопрос?
Царь кивнул, и стражник, откашлявшись, спросил:
— Почему ты оставил ему жизнь?
— Потому что это в моей власти. Хочешь спросить еще что-нибудь?
— Нет, повелитель.
— Хорошо. Когда доставишь горшечника домой, приведи в мои покои Анвара.
Стражники подняли недвижимого Садау и вынесли его из дворца.
Глава 8
Анвар вел урок, когда пришли солдаты. Шесть его старших учеников решали сложную архитектурную задачу, где требовалось рассчитать вес и напряжение. Анвар дал им чертежи одного здания, и они должны были определить, рухнет оно или выстоит. Они непременно решат, что рухнет, и тогда он скажет им, что это здание музея в Эгару. Придется им считать заново.
Он любил учить, любил наблюдать, как развиваются умы его учеников. Молодые с их интуитивным полетом фантазии не уставали удивлять его. Они еще не отгорожены от мира стенами традиций.
При виде солдат он ощутил мимолетное раздражение. Велев ученикам продолжать без него и записать решение на табличках, он набросил на костлявые плечи плотный красный плащ и вышел впереди двух солдат на солнце. От яркого света заслезились глаза. У вновь отстроенного университета его ждала колесница.
— Не слишком быстро, — садясь, предупредил Анвар погонщика. Тот с ухмылкой щелкнул кнутом над двумя мелкими лошадками.
Ехать, к счастью, было недолго, и Анвар с громадным облегчением сошел у глинобитного дворца. Здание, как всегда, вызвало в нем отвращение. Безобразная кубышка. Зодчим, строившим дворец, недоставало воображения.
Стражник проводил его в царские покои. Аммон, раздетый, лежал лицом вниз на столе, и молодой раб его массировал. Анвар молча остановился на пороге; царь, приподнявшись на локте, по-мальчишески усмехнулся.
— Рад видеть тебя, учитель.
— Твое приглашение для меня всегда большая честь, государь.
Аммон отпустил раба, закутался в плащ из тяжелого синего шелка и вышел в сад. Цветущие деревья насыщали воздух густым ароматом. Царь растянулся на траве, предложив Анвару сесть рядом.
— Как дела в университете?
— На будущий год станет лучше, а еще через год — тем более. Некоторые ученики уже превосходят своих учителей. Я переведу их в наставники.
— Это хорошо. Знание — ключ к будущему. Я помню, как ты говорил это мне.
— Ты был отменным учеником, повелитель. Возможно, лучшим из всех, что у меня были.
— Возможно? — с широкой улыбкой повторил Аммон. — Плохой же ты дипломат. Кто же говорит «возможно», когда речь идет о царе?
— Боюсь, что ты прав, государь.
Аммон поманил к себе стоящего неподалеку слугу.
— Принеси холодное питье мне и моему гостю. — Слуга с поклоном удалился, и царь снова откинулся на траву. Солнце играло на его намасленной коже.
— Аватары уничтожили наш отряд, — сказал он.
— Как ты и предсказывал, государь. Насколько я понял» твой брат больше не будет тебе досаждать.
— Да. Он погиб, увы. Но вот что любопытно: враг выслал против него лишь горстку вагаров во главе с одним-единственным аватаром.
— Вирук?
— Он самый. Столь слабый отклик на брошенный нами вызов. Что это значит?
— Они слабее, чем кажутся, государь.
— Верно. Но мне думается, что время для открытого удара еще не настало.
— Не мог бы ты посвятить меня в ход своих рассуждений, государь?
Слуга принес золотые кубки с фруктовым соком. Аммон поблагодарил его и сел.
— Тот, кто ударит первым, даже если он победит, будет ослаблен. Моя армия могла бы, возможно, завоевать пять городов, но мы понесли бы огромные потери — и как нам тогда выдержать натиск враждебных племен?
— Я нахожу твои рассуждения здравыми, государь. Нам было бы выгодно, если бы первый удар нанесли наши враги.
— Именно так. И по счастливому совпадению Джудон Партакийский как раз это и замышляет.
— Чем я могу помочь тебе, государь?
Аммон отпил из кубка.
— Когда начнутся боевые действия, наши люди в городах не должны оказывать никакой помощи Джудону. Пусть, наоборот, всячески поддерживают аватаров.
— Я передам им соответствующее послание. Один мой агент сегодня как раз отправляется туда с золотом для паджитов. Боюсь только, что они не поймут твоего приказа. Ненависть к аватарам заслоняет им более отдаленные перспективы.
— Тебе известны имена всех паджитов?
— Всех вожаков, государь.
— Они увидят, как падут аватары. Увидят, что я держу свое слово. Потом они должны умереть.
— Они умрут, государь.
Облако закрыло солнце, и царь вздрогнул.
— Вернемся в дом. Я проголодался.