Эхо Великой Песни

Геммел Дэвид

— Времена меняются, подвижник. Так что же с вашей работой?

— Завтра я ожидаю лучших результатов. Пробники следует отрегулировать. Совсем немного, — поспешно добавил Ро, видя беспокойство на лице Талабана. — Мы еще не настроились полностью.

— Завтра здесь будут номады, поэтому времени остается не так уж много.

— Я думаю, именно на этот случай мы и взяли с собой солдат.

— Вы правы, подвижник, но наши солдаты — не аватары.

Номадов может оказаться вдесятеро больше, чем нас. У моих вагаров обычное вооружение, и сильной атаки они не выдержат.

— Разумеется, не выдержат, — отрезал Ро. — Поэтому я и настаивал на том, чтобы взять аватаров. Вряд ли нам отказали бы в этом, учитывая важность экспедиции. Империя не ослабела бы, выделив нам настоящих бойцов с зи-луками.

— У нас не военная вылазка, подвижник, и маршал особо это подчеркнул. Все свои жалобы можете высказать ему по возвращении. Но поскольку мы говорим откровенно, могу вам сказать, что у нас осталось меньше пятидесяти действующих зи-луков.

— Меньше пятидесяти? Позор! — вспылил Ро. — Не далее как в прошлом году маршал заверил Ассамблею, что у нас их больше трехсот.

— Подвижник Ро, я воздаю должное вашим познаниям и знаю, как много времени вы посвящаете науке, но восточный мятеж все-таки должен был привлечь ваше внимание. Шесть тысяч туземцев! Зи-луки решили исход дела, но большинство из них разрядились. Чтобы зарядить их снова, нужна энергия — для этого нас и послали сюда.

— Это событие действительно не ушло от моего внимания, капитан. От него мало что уходит. Но расходование нашего главного оборонительного оружия на какой-то жалкий бунт кажется мне преступным расточительством.

— При всем моем уважении к вам, вы не солдат, подвижник. Без луков мы на востоке потерпели бы поражение, и это побудило бы другие племена присоединиться к восставшим.

Нашим городам грозило падение. — Ро хотел возразить, но Талабан остановил его. — Теперь это уже история. Наша с вами задача — зарядить сундуки. Возможно ли это?

— Мне нужно еще два дня, капитан. Я верю, что мы вот-вот достигнем Приобщения.

— Мне безразлично, во что вы верите, — помолчав, сказал Талабан. — Скажите мне, что вы знаете.

Этот человек просто невыносим, подумал Ро, и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Несколько пробников уловили слабое излучение. Я верю… я знаю, что смогу настроиться на пирамиду. Как только это будет сделано, мы начнем заряжать сундуки.

— Вы уверены? — спросил Талабан, глядя подвижнику прямо в глаза. — Я рискую жизнями своих людей и безопасностью нашего судна. Вы уверены?

— В жизни можно быть уверенным только в одном, капитан: солнце восходит и заходит, а существа низшего порядка умирают. Дайте мне два дня, и мы зарядим шесть сундуков.

Талабан не отрывал от подвижника тяжелого взгляда. Он не любил Ро, и не имел причины ему доверять, но… Только один сундук способен зарядить все зи-луки города на целых пять лет. Дракон снова начнет изрыгать огонь.

— Вы получите свои два дня, — сказал он, — но пусть ваши люди отправляются на берег прямо сейчас, ночью, и работают при свете фонарей.

Стоя на балконе своей каюты, Талабан смотрел, как работают на льду вагары. Лысый синебородый Ро сновал между ними.

— Он смешной, — сказал Пробный Камень.

Талабан поразмыслил над этим.

— Это человек из прошлого. Я им восхищаюсь и в то же время жалею его.

— Он смотрит не в ту сторону, — сказал Пробный Камень.

Талабан улыбнулся.

— Прошлое для него — золотой век, а будущее бесплодно.

Что ему еще делать, как не пытаться воссоздать минувшее?

— Он мог бы жить. Теперь. Смотреть на звезды. Заводить сыновей.

— Сколько тебе лет, Пробный Камень?

— Я родился, когда красный волк проглотил луну. Двадцать четыре лета назад.

— Ну а Ро больше четырехсот. И все эти столетия он прожил в Параполисе, величайшем из городов, в империи, насчитывающей три тысячелетия. Такие же корабли, как наш, плавали по океанам, не нуждаясь в попутном ветре. На них не было дурацких мачт, не было мешков с грязным углем. А потом в один прекрасный день солнце взошло на западе, и моря вздыбились ему навстречу. Параполис затопило вместе со всеми, кто там жил. Оставшиеся в живых, вроде меня и подвижника Ро, вернулись туда. Но звезды на небе переменились, Земля сошла со своей оси, и настал жестокий холод. Деревья вымерзли за одну ночь, и несокрушимые аватарские города погибли. С каждым днем лед, сковавший Землю, становится все толще. Наши математики вычислили, что над обломками старой империи ежедневно нарастает девяносто тысяч тонн свежего льда.

— Хочешь правду? — спросил Пробный Камень. — Аватары прогневали Великого Бога, и он покарал вас.

— Я не верю ни в каких богов — разве что в себя. — Талабан улыбнулся и пожал плечами. — Так вот, о подвижнике Ро. Он старше меня и триста пятьдесят лет жизнь его была сплошным чудом — ни болезней, ни смерти. Вот почему он отказывается расстаться с прошлым — да и все мы заодно.

— Без смерти нет и жизни, — сказал Пробный Камень.

Талабан понимал, что он имеет в виду. Человеческий возраст должен меняться, как времена года: весна юности, лето зрелости, осень мудрости и зима, несущая холодный покой. Людские сердца бьются в такт с природой.

— Легко так говорить, если ты смертей, — заметил Талабан.

— У тебя тоже были синие волосы, как у него?

— Да. Это отличает нас от простых смертных.

— Вы не боги. Богам не нужны золотые палки. И почему у тебя нет сыновей?

Талабан промолчал, глядя на берег. На льду зажглось еще несколько фонарей.

— Что будешь делать с номадами? — спросил Пробный Камень.

— Поговорю с ними.

— Поговоришь? Они злые. Дерутся и убивают. Не тратят времени на разговоры.

— Я буду говорить на понятном им языке.