Эхо Великой Песни
Шрифт:
— Это мой мир, — сказал, поравнявшись с ним, Вирук.
Садау бросил на него быстрый взгляд. Угроза исчезла из голоса аватара, и даже серые глаза как будто смягчились.
К ним подошел пожилой слуга, несущий рогожный мешок с выполотой травой.
— Болотные ноготки прижились на славу, господин, — с широкой улыбкой доложил он. — Подите посмотрите — чудо что такое.
Они вдвоем ушли куда-то, а горшечник скинул башмаки и по восхитительно влажной земле обошел вокруг горки. Там протекал ручеек. Садау сел, опустил ноги в воду и впервые за много дней ощутил покой. Посидев так немного, он растянулся на траве и закрыл глаза.
Когда он проснулся, уже темнело. Садау протер глаза, подобрал башмаки и пошел обратно к дому. Там его встретил другой слуга, длинноносый, с острыми маленькими глазками.
— Чем могу служить? — спросил он, с явным неодобрением оглядывая запыленную одежду Садау.
— Господин Вирук привез меня сюда посмотреть его сад.
Мы с ним путешествовали вместе. — Видя, что на слугу это не произвело впечатления, Садау добавил:
— Спасали царя.
— Это какого же такого царя?
— Аммона. Мы привезли его в Эгару. Господин Вирук катал меня по городу. Показал мне библиотеку.
— Господин Вирук уехал в Совет, любезный, и не сказал мне, что у него гость.
— Забыл, должно быть.
— Ты где остановился, любезный? Я пошлю за экипажем для тебя.
— Нигде. Я побывал в том доме, где Совет, а потом господин Вирук привез меня сюда.
Тут снова появился садовник:
— А, вот ты где! Я тебя искал. Меня зовут Кейль. — Он протянул горшечнику здоровенную ручищу.
— Садау, — представился тот.
— Господин Вирук велел тебе нынче ночевать у меня. Мой домик в миле отсюда.
Садау хотел что-то сказать и запнулся.
— Ты чего? — спросил Кейль.
— Да я… уже два дня как не ел. У тебя дома найдется еда?
— Господин Вирук всем хорош, только гостей принимать не привык, — усмехнулся садовник. — Дай-ка нам остаток того пирога и хлеба с соленым маслом, — велел он слуге. — Мы поедим в саду. Прихвати фонарь.
Слуга, к удивлению Садау, поклонился и пошел выполнять приказание.
— Ты, видать, тут важная персона, — сказал горшечник Кейлю. — На меня он глядел, как на грязь под ногами.
— Я всего лишь садовник, — улыбнулся Кейль, — зато садовник господина Вирука, а стало быть, почти что царь.
Первая алмекская армия подошла под стены Пагару, как только стало смеркаться. Раэль на том берегу прочел послание, которое ему передали вспышками фонаря с восточной сторожевой башни.
— Четыре тысячи солдат, — перевел его адъютант Катион, — но осадных башен и других орудий не видно. Враг разбивает лагерь за пределами поражения зи-луков. — На южном берегу реки враг пока не показывался. — Госпожа Межана, маршал, — доложил Катион.
Раэль, повернувшись, слегка поклонился вагарке. Она надела теплый плащ от вечерней прохлады и казалась старой и уставшей, как никогда прежде.
— Я получила ваше письмо, — сказала она.
— О его содержании лучше не говорить — по причинам, которые я изложил там.
— В этом квартале у нас две тысячи ополченцев, — кивнула она. — Я назначила гонцов на каждые двести ярдов стены.
Если кому-то из ваших офицеров понадобится подкрепление, гонцы приведут его.
— Вы поработали на славу, Межана. Хвалю, — рассеянно произнес Раэль, глядя на холмы.
Межана, опершись на парапет, в изнеможении закрыла глаза. Раэль впервые увидел в ней не предводительницу убийц-паджитов, а женщину, усталую и придавленную горем, делающую все возможное в этом безвыходном положении. Он вынул из своей сумки кристалл и протянул ей. Она отшатнулась.
— Не нужна мне ваша проклятая магия!
— Понимаю, — вздохнул Раэль. — Но в грядущие часы и дни вам понадобятся все ваши силы и весь ваш ум.
— Может, оно и так, Раэль, но я буду обходиться собственным немощным телом. Какое ни есть, да мое. Но вам я благодарна и прошу извинить меня за резкость.
Раэль, удивленный ее словами, положил руку ей на плечо, — Возможно, предстоящие волнения взбодрят вас. Но если этого не случится, предлагаю вам пойти домой и соснуть пару часов. Алмекам, когда они подойдут, понадобится время, чтобы установить боевые порядки и орудия. Я пошлю за вами гонца.
— Не стоит. Мне уже лучше. Не возражаете, если я останусь?
— Нисколько. — Раэль спрятал кристалл обратно. Перехватив взгляд Катиона, он понял, что адъютант почувствовал излучение, и улыбнулся ему. Из Пагару опять стали подавать световые сигналы. Первую часть послания Раэль упустил, но через пару мгновений все повторили заново. Защитники Пагару со своего наблюдательного пункта увидели армию, идущую к Эгару.
— Множество повозок, — перевел Катион. — Бронза на колесах — что это значит?
— Бронзовые орудия на повозках, — объяснил Раэль. — Просигналь им в ответ и спроси, сколько солдат они насчитали.
Межана тронула его за руку, указывая на восток. На горизонте показалась первая шеренга пехоты. Межана смерила взглядом протяженность городской стены:
— Нельзя удержать двухмильную стену с двумя тысячами человек.
— Нельзя, — согласился Раэль. — Но всю стену им не разрушить. Пробьют в нескольких местах, и там завяжутся самые ожесточенные бои.
Позади послышались тяжелые шаги — на стену, пыхтя и обливаясь потом, взобрался Капришан.
— Ну что, пробились вы к Дну? — спросил Раэль.
Капришан кивнул, отдуваясь.
— Насилу удалось, — сказал он. — Нас заметили алмеки — большой отряд, человек двести. Я думал, нас всех перебьют, но они отошли прочь, ничего нам не сделав. Что вы об этом думаете, Раэль? Для меня это загадка.
— Для меня тоже, — сказала Межана.
— Никакой загадки тут нет, — с горечью ответил Раэль. — Вспомните, чем занимается Ану: он воссоздает Белую Пирамиду.