ЭХО. Предания, сказания, легенды, сказки
Шрифт:
— Ты, пожалуй, к пустыннику сам иди, а я здесь побуду с Одаркой. Только не задерживайся, к ночи хочу в слободу вернуться, свадьбу справить.
Пошел казак, все лесом, на высокую-высокую гору. Вскарабкался на уступ: с одной стороны — провалье, заглянуть страшно, с другой — скала стеной поднялась до самых облаков.
Смотрит — в скале двери, над дверьми образок: церковка в скале вырублена. Только перекрестился, земной поклон отвесил, голову поднял — перед ним пустынник, старенький, сгорбленный, борода, как
— А почему это, человече, от тебя чертом смердит?
— Еще бы не смердило, когда целюсенький день ехал на черте, да еще с ведьмой, — отвечал запорожец и рассказал, как все было, зачем приехал. — Если вы, святой отец, не поможете, то, — говорит, — не знаю уж, где от него, аспида, спасения искать.
— Воля божья, — промолвил пустынник ласково, — может, и тут найдет спасение, только бы искренне покаялась. Вижу я, что она хотя ведьма, а меньше зла причинила людям, чем иные бабы, которые святошами прикидываются. Вот тебе кипарисовый крестик. Против него никакая нечистая сила ничего поделать не сможет.
— А не может такого статься, что от него и черт и ведьма околеют? Жаль будет коня — такого я за сто золотых не куплю, — продолжал сомневаться казак.
— Никак не может, — успокоил его пустынник. — Только с этим крестом ты над чертом и ведьмой, как пан над холопами, будешь: чего прикажешь, волей-неволей, а должны будут исполнить.
— Вот это оно самое, что мне нужно! — поблагодарил Шарпыло пустынника от всего сердца.
Вернулся к черту, да как-то в глаза ему смотреть совестно. Только нельзя иначе, не станет же он ему, нечистому, помогать.
Едва прикоснулся к черту, а тот сразу учуял свою неволю, затрясся, застонал:
— Что ты сделал со мной, Шарпыло! И за что? Ведь я-то был тебе добрым товарищем.
— Был до поры, только черт тебя, аспидового сына, знает, как ты меня обдурить замышлял. Ловит волк, а то и волка поймают, — пробормотал запорожец.
Взял ведьму за руку и отвел к пустыннику. На прощанье крепко обнял, прижал к сердцу, а там сел на черта и полетел в Сечь как на крыльях.
На другой день утром уже был Шарпыло в своем курене. Кому ни скажет, что вчера вечером выехал из Святых гор. никто не верит. Да как поверить, чтобы можно было за одну ночь тысячу верст проскакать?
Чего только нe вытворял Шарпыло со своим конем! Раз как-то заспорил и об заклад побился, что поедет в Бахчисарай и самому крымскому хану в глаза плюнет. И что бы вы думали? Поехал, плюнул, да еще и саблю его бесценную, самоцветами усыпанную отнял. Отослал пустыннику, чтоб Одарку берег хорошо!
А налетят, бывало, на Орду запорожцы-сечевики, то врежется Шарпыло в самую гущу, учуют кони черта и взбеленятся. Тогда начнет казацкая сабля направо-налево крошить, посыплются вражьи головы, как груши
Четыре года был Шарпыло куренным атаманом, а на пятый распрощался с казаками-товарищами. Не хотели его пускать, еле на малый срок отпросился.
Стал подъезжать ко Святым горам — диву дался: в зелени лесов вознеслись белокаменные монастырские строения. Ничего не успел подумать Шарпыло, только видит, идет к нему навстречу пустынник, борода до самых ног отросла, а с ним Одарка — еще краше, чем была.
В Сечь Шарпыло не воротился. Променял тютюн, да люльку, да волю казацкую на жену-красавицу.
Поставил Шарпыло знатную хату на две половины, накупил волов, овец, коней. Денег, пока казаковал, скопил до черта: целый мешок золотых дукатов.
Стал жить-поживать с молодой женой, только не рад тому был: била она его, за чупрыну таскала, горилку пить больше малой чарки, да и то по праздникам, не дозволяла.
Утоляя в шинке свою печаль-тоску, уверял Шарпыло, что одурачили его черт с пустынником: анафемский хвостик у аспидской Одарки так и не отсох, остался, где был, на том самом месте.
Мужик и вельможа
Жил когда-то мужик. Копал он погреб и нашел в земле кусок золота.
«Куда мне его деть? — думает мужик. — Себе оставлю — пан отнимет. А не отнимет пан — отнимет управляющий, а не управляющий — так староста. Понесу-ка я лучше это золото царю. Царь меня наградит, а уж царской награды никто не отберет!»
Надел мужик новые лапти и пошел к царю.
Долго ли, коротко ли — дошел до царского дворца. Часовой его спрашивает:
— Ты куда, мужик, идешь?
— Хочу царю свою находку отдать.
— А что это за находка?
— Кусок золота.
Ну, часовой и пропустил его. И второй, и третий, и четвертый часовой пропустили.
Дошел мужик до царской палаты. А там у дверей вельможа стоит, толстый, важный.
— Ты куда, мужик, лезешь?
— К царю, паночек.
— К царю? А что ты там забыл?
— А вот копал я погреб, нашел кусок золота и несу царю в подарок.
Загорелись глаза у жадного вельможи:
— Золото? А ну покажи!
Показал мужик золото. Вельможа затрясся весь от жадности и говорит:
— Коли дашь мне половину царской награды, пропущу тебя к царю. А не дашь — ступай прочь!
Что тут делать?
— Хорошо, паночек, дам, — отвечает ему мужик.
Пропустил вельможа мужика к царю.