Екатерина Фурцева
Шрифт:
Как? Почему? Немой вопрос застыл в ее глазах. Екатерина не могла понять, что происходит! Ведь она когда-то спасала Хрущева! Она сама… Благодаря ее звонку тогда он сейчас находился у штурвала власти. Да, она построила дачу, но тогда это была не редкость, многие высокопоставленные люди имели шикарные дома. Почему именно она? И, к слову сказать, этот дом она встроила не для себя, а для своей любимой дочери и зятя. Светлана и ее муж очень хотели иметь дачу. Фурцевой строить ее совсем не хотелось, она, как чувствовала, что это обернется чем-то очень не хорошим. Но разве могла она отказать единственной дочери? И материнское сердце дрогнуло –
Пережить такое унижение в присутствии своих подчиненных… Сгорая от стыда и обиды, Фурцева приехала на свою дачу. Велев никому не беспокоить ее, она наполнила ванну водой… Долго сидела и думала-думала-думала. Она столько сделала для города и страны, отдавала себя полностью карьере и политике. Спала по несколько часов в сутки, переживала за Никиту Сергеевича… Слезы застилали ее глаза, но рука не дрогнула, а пальцы сжали острою бритву… Один, два… три раза она полоснула ею по венам, боль и через долю секунды кровь брызнула и окрасила белые бортики ванны в красный цвет. Екатерина еще несколько минут смотрела на руки, а потом безвольно опустила их в воду. Тишина.
Но в тот день рядом оказалась верная домработница, которая заподозрила неладное и, ворвавшись в ванную, успела вызвать врачей. Фурцеву спасли. Спали тело, но не раненую душу… Никто не ожидал такого поворота событий. Такой реакции Екатерины. Ее образ твердокаменного коммуниста с железным характером, настолько утвердился в умах коллег, что никто не мог и подумать что Фурцева еще и обыкновенная женщина. Это потрясло всех. Может быть, в чем-то и разжалобило, но и доказало, что Фурцева не могла порочить честь коммунистов. И в день 50-летия Екатерины, в декабре 60-го года, Хрущев, Брежнев и Микоян приехали на дачу к имениннице, чтобы поздравить ее с юбилеем.
Хотя, возможно, она и не собиралась расставаться с жизнью, а просто по-женски пыталась таким образом привлечь к себе внимание, вызвать сочувствие, но ее поступок произвел противоположный эффект. И готовых сочувствовать Фурцевой оказалось мало.
После попытки самоубийства, ее осудили партийные круги, они ругали ее за отсутствие партийной выдержки. Фурцева очень страшилась первой публичной встречи с деятелями культуры. Но вот наступил день, когда ей пришлось появиться перед этими гнилыми интеллигентами. С трепетом вышла она из-за кулис и направилась к трибуне. И – о, Боже! что это? – зал встретил ее овацией! Эти гнилые, подозрительные, эти, среди которых много беспартийных и даже евреев, вдруг сочли нужным показать, что поддерживают ее! Нет, оказывается, они понимают нечто такое, в чем человек отчаянно нуждается в трудную минуту.
С тех пор и началось ее понимание. Нет, не искусства… Пришло понимание, и главное – доверие к тем, кто способен творить искусство.
Хрущеву, естественно, доложили, что трое членов ЦК устроили протест и посмели не явиться на съезд. Сказать, что Никита Сергеевич был вне себя, – это не сказать ничего. Он требовал от президиума немедленно «обсудить поступок, совершенный товарищами Фурцевой, Мухитдиновым и Фирюбиным». Но из-за произошедшего обсуждение пришлось отложить,
А в начале марта 1962 года в Кремле в полном составе президиума проходило разбирательство по этому делу. Всех троих обвиняемых обязали явиться к девяти часам утра в Кремль на заседание.
Фурцева сожалела о своем поступке и просто умоляла товарищей поверить, что она болела, и ей было очень плохо. Ее муж Николай Фирюбин признал полностью свою вину, но сказал, что по другому он потупить не мог! Но Суслов и Козлов были непреклонны и подготовили проект решения о выводе Фурцевой и Мухитдинова из состава ЦК КПСС. Козлову не терпелось побыстрее избавится от своей родственницы Фурцевой, которая повела себя так малодушно… Но время здесь сыграло в чем-то на руку Фурцевой. Хрущев остыл и повел себя снисходительно. Он «экзекуций не любил», а Фурцеву к тому же попросту жалел.
Однажды, Хрущев в своем выступлении сказал, что считает поступок Фурцевой сложным. И что он скорее сочувствует ей. Также он отметил, что прекрасно понимает ее огорчение, когда на съезде так случилось, что ее не избрали в президиум, но «люди-то не поняли ее и оценили ситуацию как протест против партии». Конечно, у Хрущева не было никаких претензий к работе Екатерины. Он ценил, что в особо острых вопросах она всегда держалась. А вот характер Фурцевой он считал неважным и не раз говорил ей: «То вы с Жуковым, то с Булганиным, то с Молотовым». «Но поступок все равно нехороший…» – в итоге констатировал факт Никита Сергеевич.
Чистосердечное раскаяние Екатерины Хрущевым было принято, и в решении было велено записать: «отсутствовала вследствие заболевания».
Дочка, Светлана, о намерении матери покончить с собой, вскрыв себе вены, узнала последней. Когда угроза уже миновала, девушка сидела у маминой кровати в больничной палате.
– Доченька! – сказала Екатерина Алексеевна, взяв ее за руку, – самое страшное в жизни не смерть и не болезнь. Самое страшное в жизни – это предательство!
Говоря эти слова, она так и не поняла до конца, почему Хрущев поступил с ней именно так? Ведь когда-то она рисковала всем ради него! Неужели, все просто…
Что и говорить, Екатерина Алексеевна крайне болезненно воспринимала утрату атрибутов прежней жизни. Но больше всего она переживала, когда представляла себе радость и злорадство окружающих ее людей по поводу ее падения. Насчет нравов в политической верхушке она, разумеется, не ошибалась.
Но что все-таки на самом деле заставляло совершать самоубийства таких крупнейших политиков уровня Фурцевой? Как-то все это не сходилось с обликом этой женщины, решительной, жесткой, способной преодолевать любые препятствия на своем пути. Как правило, такие люди способны устоять при любых стрессах и жизненных испытаниях. Но иногда в силу вступают и другие факторы. Вряд ли другой человек способен понять, что же действительно стало последней каплей для Екатерины…
Министр культуры
Министром культуры Екатерина проработала долгие 14 лет. И здесь она зарекомендовала себя очень хорошо. Она любила работать и старалась на любом посту трудиться в полную силу. Ни один министр культуры СССР ни до нее, ни после не оставил такого заметного следа в истории страны. Так, например, именно благодаря ее любви к искусству и ее же стараниям расцвел Международный кинофестиваль в Москве, а также появился престижный конкурс – классической музыки имени П. И. Чайковского.