Екатерина Фурцева

Ярошевская Анна

«Однажды с подачи ее помощника, – рассказывал член редколлегии газеты «Советская культура» Владимир Разумный, – подготовили каркас выступления Фурцевой перед театральной общественностью столицы. Поздно вечером по ее просьбе, переданной одной из ее верных помощниц, приехал в Министерство культуры, где огнями светился лишь ее кабинет. Она быстро вошла, явно уставшая после какой-то отнюдь не приятной беседы в соседнем помещении ЦК КПСС, и сразу же приступила к импровизационному проговариванию тезисов будущего доклада, демонстрируя и обширную эрудицию, и афористичность мышления. А я же в это время смотрел на нее с чисто мужским восхищением, ибо все в ней было ладно, изящно,

захватывающе-женственно. Вот здесь-то я и понял, что мутный поток нелюбви к неординарным, талантливым индивидуальностям у нас в подсознании усиливается столь же исконным, глубинным, мещанским неприятием женщины-лидера…»

Наиль Биккенин, который заведовал в отделе пропаганды ЦК сектором журналов, вспоминал, как ему позвонила министр культуры. Екатерина Алексеевна просила за журнал «Советский балет», но, по словам Наиля, делала это очень аккуратно. Он весьма оценил ее аппаратную воспитанность. Кроме того она произвела на него неизгладимое впечатление как женщина. Однажды он увидел ее в Кремле. Она обратила внимание, что на нее смотрят, в частности, на ее красивые ноги, и изменила ракурс, чтобы они предстали в более выгодном свете.

«Трудное дело – в России ведать искусством и его жрецами, – писал Михаил Козаков. – Посочувствуешь. А каково женщине на этом посту? Да еще хорошенькой женщине, ладно скроенной, блондинке в черном пиджачке в талию, с голубыми глазками и вздернутым носиком?»

Дружба с Зыкиной

Конечно же, у Фурцевой были свои любимчики. Так, великому пианисту Святославу Рихтеру она помогла впервые выехать на зарубежные гастроли. Из-за сложности в биографии его родителей и особого политического режима СССР ему сделать это не давали. Многие артисты чувствовали себя как за каменной стеной, находясь под покровительством Фурцевой. Оперной певице Галине Вишневской Екатерина старалась выбивать и устраивать зарубежные гастроли. И помогла получить почетный в то время орден Ленина. А однажды даже спасла мужа Вишневской – талантливейшего виолончелиста Мстислава Ростроповича – от смерти, когда тот пытался отравиться, сведя счеты с жизнью, из-за несправедливого отношения к своему великому таланту.

Любимой балериной Фурцевой была Майя Плисецкая, которую она постоянно опекала и прощала ей все звездные капризы. А другая любимица Фурцевой – певица Людмила Зыкина – не знала никаких проблем с такой покровительницей. Фурцева, обожавшая все исконно русское, став министром культуры, большое значение уделяла популяризации и развитию русской народной песни. Собственно, это и послужило знакомству с Зыкиной, переросшему в крепкую дружбу. И значительно повлияло на то, что сама Зыкина стала самой яркой звездой в СССР того времени.

Шла декада искусства Российской Федерации, в Казахстане. Его величество случай свел певицу и министра именно здесь. Увидев Зыкину, Фурцева не сдержалась и огорошила артистку неожиданным признанием:

– Так вот вы какая – Людмила Зыкина! Много о вас слышала и очень хотела познакомиться!

Оказалось, что у них было много общего и вскоре деловые отношения переросли в доверительно-дружеские. И настолько крепкие, что многие, наблюдавшие за развитием их дружбы, удивлялись. Что могло настолько сблизить какую-то там артистку и министра культуры СССР?

Хотя, на самом деле ничего удивительного или странного в этом не было. Екатерина, даже заняв пост министра, так и не смогла понять, принять и главное – приспособиться к царившему среди коллег по партии полному аскетизму. И особенно когда это касалось человеческих чувств. Фурцева нуждалась в них особенно остро – ведь она была, прежде

всего, женщиной, а уж потом – министром.

На протяжении долгих лет работы в Кремле рядом с ней не появилось тех людей, которым она могла бы раскрыть свою душу, и назвать настоящими друзьями. А Зыкиной удалось найти подход к Фурцевой, заполнив пустующую нишу простого человеческого общения. И, кстати, уже после смерти Фурцевой она была одной из немногих, кто не отрекся от нее. Хотя большинство прежних любимчиков министра культуры стали критиковать свою бывшую благодетельницу, оскорблять и поносить на чем свет стоит.

Фурцева могла ей беспрекословно доверять. Они дружили так долго не только из-за личных симпатий, но и из-за общих взглядов. Обе они были горячими патриотками России. Эта любовь к России-матушке способствовала новому яркому расцвету русской народной песни в СССР. Он как раз пришелся на годы ее правления в должности Министра культуры.

А началось все немного раньше – еще во второй половине 50-х, когда на повестку дня встал «русский вопрос». Толчком к нему стала все та же «русская партия», сумевшая сформироваться в недрах советской государственной элиты практически сразу после революции. Она тогда серьезно конкурировала с «иудейской партией». В те годы, когда у власти стоял Сталин, обе «партии» вели постоянную борьбу за «место под солнцем». Но вождь жестко отслеживал все ходы партий, и не давал ни одной из сторон иметь подавляющего преимущества. Его смерть развязала руки входящим в эти партии людям и борьба «русских» и «иудеев» разгорелась с неистовой силой. Хрущев пытался грамотно лавировать между ними, то склоняясь в своих симпатиях к одной из сторон, то к другой.

Это и послужило в какой-то момент к созданию Хрущевым Бюро по РСФСР, которое он сам и возглавил. И появлению ряда идеологических структур, объединявших под своими знаменами членов «русской партии» (конечно, членство это было только формальным, то есть негласным): Союз писателей и Союз художников РСФСР, газеты «Литературная Россия» и «Советская Россия».

В этот период и случился подъем русской народной песни. Именно тогда появились новые свежие голоса вместо старых, которые отошли на второй план, в лице Лидии Руслановой и Марии Мордасовой. Это были Ольга Воронец, которая с 1956 года стала солисткой Москонцерта, а с начала 60-х обрела всесоюзную славу, появившись на экранах телевидения, Людмила Зыкина, сделавшая серьезную сольную карьеру после ухода из хора имени Пятницкого, Александра Стрельченко и другие.

Вокруг Екатерины всегда было много людей. Но как это обычно бывает, она чувствовала себя одинокой. Многие стремились получить ее покровительство ради карьеры, звания, заграничных командировок. Старались оказаться поближе к ней и всеми силами привлечь ее внимание. Но Фурцева это прекрасно понимала, а потому привечала немногих. Зато приближенные никогда об этом не жалели. Екатерина, была щедрой и великодушной к тем, кто мог скрасить ее тоскливое одиночество.

Зыкина рассказывала, что Фурцева была очень скромной женщиной, несмотря на высокий министерский пост и регалии.

– Она обычно посещала Центральные бани, где для нее выделялся специальный номер, – рассказывала Зыкина. – Однако вела она себя на удивление скромно. Однажды, когда по каким-то причинам номер оказался закрыт, а ждать Фурцева не хотела, она с подругами отправилась в общее отделение. Большинство посетителей, которые в тот день там мылись, поначалу не узнали в ней министра культуры, просто обратили внимание на женщину, чей портрет они так часто видели на огромных плакатах, развешанных по городу в праздничные дни…