Екатерина Великая (Том 1)

Сахаров Андрей Николаевич

17 июня перед армией река. Неман! Его перешли, а накануне Петрова дня, 28 июня, приказал Апраксин:

– Смотр в ордер-баталии! В боевом порядке!

Развернулись на широком зелёном лугу, стали в две линии. Сзади опять на солнце ставка Апраксина-графа золотыми яблоками блещет. Опять свита, генералы, ордена, звёзды, иностранцы-офицеры… Объехал Апраксин фрунт, поблагодарил пушечным голосом-залпом…

Стали тут на отдых. Пришла великая весть, что 26 июня захватил генерал Фермор крепость Мемель… Привезли Апраксину захваченные там неприятельские знамёна. У русских убито было всего трое, да семнадцать только и есть раненых… И 1 июля опять парад, молебен, пушечные да ружейные залпы всей армией…

Только к 15 июля, когда уже немцы

свой хлеб поубирали, дошла армия до Вержболова и в Пруссию вступила 22-го. Идти стало легче – хорошие дороги, деревни аккуратные… Тут впервой увидали солдаты, что немцы вместо хлеба едят картофель! Диковина! Много этому дивились, а потом обыкли, стали печь картошку в кострах – хорошо! Только вот население встречало русских плохо – стреляли в них в деревнях из окон. Да и неприятель был уже недалеко, почему на ночь на бивак наши становились уже с охранением – лагерь обрасывали рогатками, засеками, при пушках и гаубицах выставляли бекеты.

Пруссия – земля немалая, и где в ней противник бродит – точно неизвестно. Известно было только, что против русских послал прусский король двадцатисемилетнего боевого генерала Левальда с 40 тысячами пруссаков. Изволь-ка их разыскать да заставь-ка вступить в бой! Король Прусский больше привык брать противника на затяжку, на измор и говаривал, что бой – «как рвотное при болезни, лишь на крайний случай».

Вперёд стали высылать крупные поисковые партии. Первым пошёл майор де ла Руа, из французов, с ним – 300 кавалеристов да 300 казаков. Стала партия на ночлег в деревне Кумелен, офицеры, как водится, перепились, и тут на них ночью напали чёрные и жёлтые гусары лихого пруссака полковника Малоховского. Партия ускакала с трудом, много народу потеряли… Враг был явно совсем где-то близко…

Дальше двигались ещё медленнее. В Сталлупене имели днёвку, миновали Гумбинен [34] . Опять выслали партию, уже покрепче – 300 гусар, 300 чутуевских казаков, 500 донцов. Тут имели уже удачное дело с тем же Малоховским, его поколотили. Шли на город Инстербург.

В Инстербурге стоял было генерал Левальд, но оттуда смотался. Русские заняли городок, три дня стояли, отдыхали… Подошёл из Мемеля со своей дивизией граф Фермор… Вновь пошли, выдвинув вперёд уже авангардный корпус графа Ливена – пять полков пехоты, три гусарских да четыре драгунских… С неприятелем теперь стычки имели каждый день… Разведали – Левальд стоял впереди укреплённым лагерем, надо было вытягивать его на бой.

34

Сталлупене (Сталлупенен) – городок в 120 километрах восточнее Кенигсберга; в 25 километрах юго-западнее первого находился Гумбиннен, известный как место первой, победы русских в первой мировой войне.

В жаркий августовский день дошла русская армия до речки Прегель. Речка тихая, синяя, камыши, ракиты растут, утки так и носятся… Стали искать, где перейти можно. Оказалось, противоположный берег укреплён противником, накопаны шанцы, выставлена артиллерия. Решили идти вдоль по речке, чтобы Левальда из его укреплённого лагеря выманить…

14 августа, в канун Успеньева дня, остановились, стали через речку Прегель наводить мосты, всего пять, из них два на понтонах. 15 августа – авангардный корпус перешёл Прегель, за ним переправились другие части. Главные обозы остановили за Прегелем, составили все возы в каре [35] , связали заднее колесо одного с передним другого, оглобли наружу. Вышла крепость – не подойдёшь, одно слово – «вагенбург».

35

Квадратом для обороны.

А за Прегелем-речкой, прямо перед русскими

полками, развернулась низина, ровная, болотистая, версты на две глубиной. За ней – гора. По горе – опять ровное поле тянется в глубину версты на полторы, за полем – частый лес непроходимый, во всю ширину поля наискосок. Справа лес упирается в дугу Прегеля, слева – в речку малую Ауксин, что в Прегель тут же впала. Ауксин течёт буераком глубоким. А через лес на поле – всего два прохода, слева да справа, на четверть версты. Левым проходом дорога ведёт на Алленбург-город.

Успенье – праздник большой, отпели обедню. Вернулись разъезды, доложили – дальше за лесом поле большое, версты на четыре в глубину. И на том поле деревня Гросс-Егерсдорф. За полем – снова лес, а за лесом и стоит биваком тот прусский генерал Левальд.

Собрался у Апраксина военный совет, генералы да полковники, решили дать бой на Гросс-Егерсдорфском поле. 16 августа там построилась наша армия в боевой порядок, в ордер-баталии, да весь день противника прождали: не пришёл пруссак. Вечером вернулись на бивак, переночевали, и с утра слушали солдаты, что будут барабаны бить. Ежели зорю, значит, стоять на месте день, а генерал-марш – значит, идти вперёд.

Барабаны пробили зорю, бивак зажил мирной жизнью. Моются, купаются, рубахи стирают. А ровно в полдень ударили три пушки у Апраксинской ставки.

– Тревога!

– Ахти, в самый обед пришлось!

Все котлы с варевом побросали, бегут, снаряжение надевают, строятся…

Только построились – отбой! Разойтись! Разошлись по палаткам, а в четыре часа – опять три пушки. И потянулись полки по обоим проходам – снова строиться в ордер-баталии на Гросс-Егерсдорфском поле… Погода хорошая, ласковая, хоть и осенняя. Солнце клонилось к западу, весь в потоках света впереди лес уже в осеннем уборе… Поля давно убраны, по жёлтой стерне – зелёные межи с последними васильками да с полынью седой… Паутинки летают.

Русская армия встала в две линии вдоль всего поля. Между линиями – словно большая дорога, вестовые скачут, связные бегают. Вон, избочась на гнедом своём донце, нагайка наотлёт, протрусил резво лихой ординарец генерала Денисова – донской казак Емельян Пугачёв [36] . Чернявый, с бородой, глаза быстрые, белые зубы светятся в ровном оскале. А солнце-то так и играет на высоких медных гренадерских шапках, на киверах, на начищенной амуниции, на орденах, медалях. Чуть веют в лёгком ветерке распущенные знамёна. Слева, сзади у выхода из дефиле – холм небольшой, на нём медные пушки и гаубицы горят как жар. Команды звенят, кони ржут.

36

Емельян Иванович Пугачёв в Семилетнюю войну был ординарцем казачьего полковника (затем генерал-майора) И. Ф. Денисова, затем отставлен «за потерю лошади».

Медленно идёт время. Стоят солдаты во фрунте, ждут врага. Нет пруссака! После заката встал туман такой, что и в пяти шагах ничего не увидишь. Тревожно, но стоит фронт, даже разговоров не слыхать… Ждут солдаты – вот-вот нагрянет враг, закипит великий бой за изгнание немцев с русской земли.

А когда барабаны и трубы проиграли зорю и вся армия пропела могучим голосом «Отче наш», то в наступившей тишине еле донеслись издали тоже барабаны да голоса, пели что-то чужое: то прусские солдаты тоже пели свою молитву в лагере. Ночь выпала ясная, лунная, а к утру опять навалило туману, и сквозь него гудел могучий храп десятков тысяч наших солдат… Спали солдаты кто как, по способности прикорнули в боевом фрунте с ружьями в руках. По приказанию «береги порох» – не отсырел бы от росы – полки ружей завязали солдаты тряпицами… Наконец-то над лесом показалось солнце, длинные тени от воинов легли поперёк поля, стали укорачиваться. Тут и согрелись и обсушились, позавтракали сухариками… Известно – солнышко.