Екатерина Великая. Первая любовь Императрицы

Павлищева Наталья Павловна

Екатерина сумела сдержать крик, рвущийся из горла, только кивнула:

— Да, так лучше.

И ушла.

Бестужев не стал ни задерживать, ни что-то добавлять. Она умна, она все поймет сама… Редкий случай, когда канцлер чувствовал совершенную им подлость. Но понимал и другое: если Екатерина переживет это предательство, то на нее можно делать ставку.

Екатерина лежала с открытыми глазами, уставившись в потолок балдахина над кроватью, без сна. После рождения сына муж спал отдельно и ей не надоедал, строгий присмотр был снят. Она выполнила свое предназначение, теперь может жить свободней. Теперь ее сторожили немногим больше, чем остальных придворных дам.

Двенадцать лет прошло с тех пор, как

маленькая принцесса Фрикен приехала с матерью в заснеженную Россию, десять лет назад она стала великой княгиней и супругой наследника престола. За эти годы было все: сначала любовь императрицы, потом ее ревность, отчуждение, сначала непонятное, потом объяснимое, злость, тоска одиночества… не было только любви. Муж не любил то ли в силу своего характера, то ли просто потому, что она не в его вкусе. Влюбляться в кого-то другого запрещено.

И вдруг эта вспышка страсти с Сергеем Салтыковым. Их любовь казалась безумием, она была не просто опасна, а за гранью опасности. Потом рождение сына… Это ли не счастье? Екатерина не знала, кто из двоих — муж или любовник — был отцом ее Павла, зато все вокруг, кажется, не сомневались, что любовник. Даже через много лет, когда Павел стал очень похож на Петра, когда отчетливо проявились черты характера странного отца, и то сомневались… Но императрица ничего не предпринимала.

А теперь…

Она очень хотела любить, всем сердцем! Будь муж поласковей, не подчеркивай он столь откровенно свои увлечения другими, она сумела бы полюбить и его. Но этого не случилось. Петр предпочитал ей многих, даже не красивых, а просто уродливых! И всегда оповещал о своих предпочтениях, явно желая помучить ее, подробно рассказывал о любовницах. Может, потому, когда вдруг появился красавец Сергей Салтыков, она забыла обо всем? Так хотелось верить в его любовь к ней не как к великой княгине, а как к женщине. Ей казалось, что эта любовь, такая безрассудная, заставляющая забывать об опасности, совершать безумства, сильнее всего на свете. Ради Сергея Екатерина была готова даже рискнуть и родить. С Салтыковым она чувствовала себя нужной, обожаемой, даже защищенной, хотя какая могла быть защита, если оба ходили по тонкой ниточке над пропастью?

И вдруг оказалось, что вся эта страсть, риск, безумства… с позволения и по задумке императрицы! Более жестокого удара Елизавета нанести Екатерине не могла. Разве что выгнав прочь из России с позором, но до этого великая княгиня никогда бы не довела.

Сознавать, что ее впервые в жизни горячо любили, но лишь по приказу… Теперь стали понятными и снисходительность Чоглоковых, и невнимательность императрицы, и безрассудная смелость самого Салтыкова. Чего же бояться, если так приказано?

Екатерину сотрясали беззвучные рыдания, она перевернулась лицом в подушку, закусила зубами край. Нет, никто не услышит ни звука!

Мелькнула мысль, что и Петр мог знать о приказе Елизаветы, но она тут же эту мысль отбросила, нет, императрица слишком пренебрежительно относится к князю, чтобы доверять ему такие вещи. Петр обязательно уже проболтался бы, чтобы унизить жену еще раз.

Сначала мысли скакали с одного на другое, потом постепенно она стала вспоминать свою жизнь… Нелюбимая дочь… то ли мать была слишком молода, когда родила ее, а потому рано почувствовала в дочери соперницу, то ли в рождении Фике была загадка, мучившая совесть Иоганны… иначе никак не объяснить столь откровенное пренебрежение дочерью. Потом любовь красивой и всемогущей императрицы огромной державы, которая казалась просто подарком небес, но и она быстро сошла на нет, превратившись в придирки, надзирательство, откровенное небрежение… Такое же пренебрежение и даже ненависть мужа… А теперь вот предательство того, кого она пустила в свое сердце, кому отдала себя без остатка, преступив даже нравственные законы…

Пришла

горькая мысль, что она сама во всем виновата. Не могут все вокруг не любить одного человека, если он не виновен. Значит, что-то не так в ней. Но что? Еще маленькая Фрикен старалась быть приятной всем, а если и чувствовала что-то не то, все равно скрывала. Она не перечила матери, подчиняясь ей во всем, ничего не требовала, не возражала, старательно подстраивалась под все ее капризы. Так же вела себя и здесь, в России. Терпела все дурацкие выходки мужа, пыталась подстроиться под него, пусть не во всем, но нельзя же взять в зубы трубку или начать ругаться, как солдат?

Не перечила и всячески приспосабливалась к требованиям, часто невыносимым, свекрови, если нужно, выглядела скромной, если нужно, даже некрасивой, терпеливо сносила все унижения… Почему же ее предавали на каждом шагу? Почему любовь, которая так легко доставалась другим и не всегда бывала ими заслужена, словно бежала от нее самой? Жена хороша собой, но муж любит уродин, единственный любовник и тот оказался подкупленным…

Екатерина тихонько рассмеялась. Смех был не сквозь слезы, их она давно научилась сдерживать и прятать, но был горьким, очень горьким. В двадцать пять лет понять, что с тобой грешили по приказу, трудно. Всю жизнь она будет бороться за любовь, всю жизнь считать себя обязанной тем, кто ей благоволил. Удивительно, но женщина, имевшая многих любовников, одного взгляда которой было бы достаточно, чтобы заставить клясться в страсти почти любого придворного, ласки которой готовы добиваться любой ценой, считала себя обязанной фаворитам и серьезно привязывалась к ним душой. Она не брала их любовь властной рукой, а словно стремилась заслужить ее. Когда стало уже невозможно молодостью и красотой, делала это душевным отношением и, конечно, щедрыми подарками.

О Екатерине сочинили множество небылиц о сексуальных безумствах и развратности просто потому, что не умела быть одна, с детства хотелось чьего-то тепла и ласки. Но она даже с любовниками держалась так, чтобы не оскорблять их чувства, а также чувства слуг. Все знали, кто именно ночует в опочивальне императрицы, но по утрам никто не видел там развороченной постели и тем более спящего красавца…

А рядовые гвардейцы, выходящие поутру из спальни в офицерском чине, или истопник, в одночасье ставший дворянином, — это не о Екатерине, это про Елизавету Петровну. Хотя прилепилось к имени Екатерины прочно…

Но тогда даже до такой славы было еще немыслимо далеко. В пустой постели в темноте одиночества лежала красивая, молодая, полная сил, но никому не нужная женщина, только что узнавшая, что ее любимый пылал страстью по приказу императрицы. Только она знала, что за ночь передумала, что прочувствовала, но даже в своих довольно откровенных «Записках» ни словом, ни намеком не обмолвилась о перенесенных страданиях, об этом унижении. Сильнее всего женщину можно обидеть изменой, небрежением, но еще страшней вот такой заказной любовью, особенно если ее чувства первые и настоящие.

Удивительно, но, похоже, она не приняла решение «закрыть» свое сердце, потом любила, и не раз, но, несомненно, любовь к Сергею Салтыкову была сильной, ведь даже через много лет в своих воспоминаниях Екатерина написала о Салтыкове только хорошее, ни в чем не обвинила, не упрекнула.

Она выдержала, не подала виду, что знает об участии императрицы, и позже никогда об этом не вспоминала.

Но теперь Екатерина хорошо знала цену любой придворной страсти. Она выполнила свой долг, родила наследника; если Салтыков действовал по распоряжению Елизаветы Петровны, то императрица никогда не сможет обвинить великую княгиню в рождении ребенка не от мужа. Салтыков… Сергей остался напоминанием о предательстве, ведь это была первая настоящая любовь…