Екатерина Великая

Елисеева Ольга Игоревна

Подобным образом цензурный устав защищал все религиозные институты в стране: православные, мусульманские, католические, лютеранские. И снова Новиков пострадал за намеренный обход законодательства. Но главные удары были нанесены издателю не извне, а изнутри ордена. Шрёдер видел в нем сильного соперника в борьбе за влияние на московские ложи. С помощью прусских «начальников» он постарался расчистить себе дорогу и обвинял издателя в «охлаждении к ордену». Реакция из Берлина была немедленной. В 1786 году у Николая Ивановича в наказание за то, что он не «упражняется в упражнениях ордена», забрали все подчиненные ему ложи ^[1592] .

1592

Боголюбов В. Н.Указ. соч. С. 260–261.

Это

был тяжелый удар, совпавший с болезнью Новикова. В письмах Шрёдеру он просил прощения за «гордыню», «умственность», недостаток смирения по отношению к «милосердным отцам и высокочтимым начальникам ордена», говорил, что не в силах спастись без их мудрого руководства. Вспоминается полемика, которую вел издатель с Екатериной, и тот хлесткий тон, которым описывалась «прабабка наша „Всякая всячина“». Ничего подобного «отцы ордена» не позволяли. Когда-то императрица даже поощряла журналистскую вольность, но в конце 1780-х годов над головой Новикова уже сгущались тучи правительственного недовольства.

«Противу-нелепое общество»

До начала 1790-х годов, то есть в течение почти всего своего царствования, Екатерина терпимо относилась к масонству как к духовному течению. Это не исключало ее резких выпадов против кого-либо из адептов, например Калиостро, или попыток пресечь политическую «инфлюэнцию» иностранного двора (прусского, шведского) посредством насаждения в России «дочерних» лож. Как здравомыслящий монарх императрица не могла позволить своим подданным приносить присягу кому-то, кроме нее. В указе по делу московских мартинистов государыня, среди прочего, вменяла им в вину, что «мимо законной, Богом учрежденной власти дерзнули они подчинить себя герцогу Брауншвейгскому, отдав себя в его покровительство и зависимость». Но само по себе масонство — модное развлечение скучающих аристократов — беспокоило ее весьма мало.

Когда наша героиня взошла на престол, ее окружало множество адептов разных систем — Панины, Воронцовы, Чернышевы, Мелиссино, Голицыны, Трубецкие, Елагин, Щербатов. В Кёнигсберге масонскую ложу посещал Григорий Орлов, а его брат Алексей позднее общался с графом Сен-Жерменом и называл последнего «дорогой учитель». Свергнутый с престола Петр III был приверженцем прусского масонства и собирал ложу в Ораниенбауме. Во время переворота 1762 года члены ордена оказались на обеих сторонах.

Судя по действиям Екатерины в первые годы царствования, она не так плохо разбиралась в различных системах, как обычно считают. Или у императрицы были сведущие советники. Царица не могла в полной мере полагаться на членов «берлинской» ветви, так как их главой был Фридрих II. То же можно сказать и о приверженцах «шведской» — бароне И. А. Корфе и Н. И. Панине, долгое время находившихся в Стокгольме на дипломатической службе и вошедших там в орден. Екатерина сделала ставку на «национальные», подконтрольные правительству ложи сравнительно безопасной «английской» системы.

Место провинциального великого мастера занял ее старинный помощник и друг И. П. Елагин, который с самого начала не приветствовал возрождавшийся в масонстве дух «тамплиерства» и «рыцарства». В одной из пьес он даже высмеял Жака де Моле, последнего магистра храмовников, сожженного в 1307 году Филиппом Красивым. Елагин метил в немецких и шведских «братьев», которые видели в гроссмейстере мученика и считали себя продолжателями его дела.

Однако сторонники рационализма и британской простоты недооценили тягу русского образованного сословия к таинственному, замысловатому, обособленному от государственного патронажа. Духовная свобода обреталась «братьями» на извилистых и затененных путях рыцарей храма. «Каждый год соотношение сил между различными масонскими системами в Европе менялось, — пишет современный исследователь ордена. — В германских государствах было заметно влияние масонства „шведского“. Скрытое противодействие двух центров — Берлина и Стокгольма — серьезно влияло на дипломатию европейских государств и на борьбу различных придворных группировок. Не стала исключением и Россия» ^[1593] .

1593

Серков А.Великий мастер живет в Стокгольме // Родина. 1997. № 10. С. 97.

Неудивительно, что глава партии великого князя и сторонник шведской формы правления Никита Панин, вопреки собственным ожиданиям, сделался лишь второй фигурой русского масонства — великим наместным мастером. В борьбе за орденское первенство он использовал свое политическое положение, а за права Павла — масонские связи. На очень раннем этапе интересы «братства» соприкоснулись с интересами цесаревича. Благодаря усилиям Панина получить для наследника корону, Екатерина начала, во многом справедливо, отождествлять сторонников сына и членов одной из иностранных систем, сначала «шведской», позднее «прусской».

С приближением совершеннолетия великого князя Панин стал искать способ отделить овец от козлищ, вывести сторонников Павла из-под руководства Елагина и создать отдельную систему, объединенную общностью духовной и политической цели. В 1773 году в Стокгольм для восстановления связей со шведскими «братьями» отправился переводчик канцелярии Панина И. У. Ванслов.

Тем временем под управлением Елагина находилось 14 лож, придерживавшихся так называемого «слабого наблюдения». В них было всего три степени или градуса: ученик, товарищ и мастер. Такая простота явно не удовлетворяла большинство адептов. В 1770 году на русскую службу поступил барон Г. Рейхель, который привез из Брауншвейга более замысловатую систему с усложненным ритуалом. К нему сразу потянулись «масонские толпы». Через шесть лет Рейхель стал уже настолько силен, что Елагин предпочел объединиться с ним и перейти под общее главенство герцога Фердинанда Брауншвейгского. Тогда же, в 1776 году, русские масоны Панина заключили со шведскими союз. Произошло разделение по сугубо политическому признаку. Сторонники Павла повернули головы к Стокгольму, приверженцы Екатерины и индифферентно настроенные — к Брауншвейгу. Любопытно, что в духовной сфере адепты искали одного и того же — высших степеней и сложного ритуала, но получили искомое из разных рук. Эзотерическое знание, по убеждению многих, сосредоточивалось у розенкрейцеров как продолжателей дела тамплиеров. По легенде, орден был восстановлен немецким религиозным деятелем X. Розенкрейцем, жившим на рубеже XIV и XV веков. Его фамилия означает «розовый крест», поэтому символом братства стал злато-розовый крест. Орден рыцарей храма был строго иерархичным, включал много градусов, что само по себе воспринималось как длинная и трудная дорога к истине. Он укрепился и в Швеции, и в Германии.

Панину удалось убедить петербургских «братьев», что высшие «истинные» степени масонства имелись только в Стокгольме, а посещая елагинские ложи, адепты попусту тратят время, ибо там нет знаний. Племянники Никиты Ивановича — молодые князья Гавриил Петрович Гагарин и Александр Борисович Куракин — друзья наследника Павла, стали руководителями шведской системы в России.

В сентябре 1776 года Куракин был послан дядей в Швецию с официальной миссией: известить соседей о втором браке цесаревича с принцессой Софией Вюртембергской (в православии Марией Федоровной). Глава шведского масонства, брат короля герцог Карл Зюдерманландский посвятил Куракина в орден и вручил ему патент на создание управляющих органов «шведской» системы в России. Верховный капитул решено было открыть во время визита в Петербург Густава III. Зная об этом, императрица всячески старалась уклониться от посещения кузена, а когда он прибыл, неусыпно следила за ним. Летом 1777 года, когда риск посвящения Павла казался очень велик, с Густава буквально не спускали глаз. Поэтому он ограничился только посещением ложи «Аполлон». Что, впрочем, не помешало новой системе пустить корни на русской почве, к ней присоединилась 21 ложа.

Во главе петербургских «братьев» встал гроссмейстер Г. П. Гагарин, подчинявшийся герцогу Зюдерманландскому. Высшим правлением считался «Капитул Феникс». Кроме столичных, по «шведским» актам работали ложи в Митаве, Казани, Нижнем Новгороде, Пензе. В Кинбурне действовала военная ложа, мастером стула которой был еще один племянник Панина — князь Николай Васильевич Репнин. В Кронштадте в ложу «Нептун» входили адмиралы А. Г. Спиридов и С. К. Грейг ^[1594] .

1594

Там же. С. 98.

Екатерине не мог понравиться тот факт, что многие военные и государственные деятели тайно подчинены иностранному принцу. Попытка объединить все русские ложи в одну систему под эгидой герцога Карла вызвала резкое противодействие Елагина. Он заявил императрице, что неразумно вручать иноземцу руководство движением, фактический глава которого — Панин — распоряжается внешней политикой России. Брат шведского короля, писавший в инструкции для Гагарина, что «каждый капитул… обязан во всем и без замедления повиноваться Директории» ^[1595] , то есть ему лично, преувеличивал свой вес в русских делах.

1595

Лонгинов М. Н.Новиков и московские мартинисты. М., 1867. С. 110.