Екатерина. Цена слова
Шрифт:
— Да, мне тоже показалось, что он мужчина серьезный и суровый.
— Кто? — Вела оторвалась от чтения инструкции. — Эмиль? Это у него профессиональная деформация личности так проявляется. Внешне. На самом деле, он приятнейший собеседник и во многих смыслах положительный эльф, особенно, если сравнивать его с иными представителями дивного народа. Но в данной ситуации его можно понять — жители этого мира уже наградили Далию одним своеобразным украшением.
— Так это украшение? — цепляюсь за последнее слово.
— Это целый гарнитур. Колье и два комплекта браслетов — на запястья и на щиколотки.
— И
Вела машет листочком бумаги, извлеченным из шкатулки:
— Если верить этой записочке, перед нами эффективный, хотя и весьма болезненный при активации, набор амулетов, помогающий сделать реальностью мечту многих влюбленных. Я про «они жили долго и умерли в один день».
— Жуть какая! — выдыхаю я и отшатываюсь назад.
— Ты так считаешь? — девушка скептически поднимает брови. — А если ей суждено прожить максимум сто двадцать лет, и к концу отмеренного срока она будет выглядеть пусть не дряхлой старухой, но и не двадцатилетней девушкой, а ему уготована вечность, которую он проживет, оставаясь молодым и полным сил?
Такой аргумент заставляет задуматься.
— В голове не укладывается, что подобное вообще возможно! — сообщаю наконец.
— У меня тоже, — вздыхает Вела. — Сорад, друг Давида, однажды очень доходчиво объяснил мне общую концепцию мироздания. Но все равно, всякий раз, сталкиваясь с чем-то подобным, — она указывает на по-прежнему скрытые от моего взора украшения, — я не могу это впихнуть в обозначенные рамки.
— И что же ты делаешь в таких случаях?
— Пристаю расспросами к Давиду или Сораду, в зависимости от того, кто из них окажется доступнее, — Вела пожимает плечами. — Они быстренько раскладывают все по полочкам. Хорошо все-таки, что мы с тобой сейчас находимся здесь?
— А где бы тебе не хотелось сейчас находится? — удивляюсь я.
— На Земле, — отвечает Вела, как ни в чем не бывало. — Там скоро такое начнется!
Ее слова сначала повергают меня в шок, а потом я вспоминаю о ее пророческом даре.
— А мне вот придется туда вернуться, — улыбаюсь невесело.
Девушка пожимает плечами. Честно признаться, я ожидала от нее иной реакции. Не знаю… может, предсказания, заверений в том, что «такое» меня не коснется.
— Я должна перед тобой извиниться, — неожиданно признается Вела. — Когда я узнала о том, что судьба миров окажется в твоих руках, я… немного занервничала.
— Ты видела все это?
— Только фрагменты. Их было достаточно, чтобы воссоздать общую картину, но деталей катастрофически не хватало. С одной стороны, мне жаль, что за время, проведенное бок о бок, я так тебя до конца и не узнала. С другой стороны, здорово, что я в тебе ошибалась. — Вела качает головой. — Я заметила: окружающие порой преподносят такие сюрпризы, которых от них и не ждешь, а ситуации, казалось бы, не имеющие иной трактовки, на деле оказываются совершенно иными, чем представляются.
Иная трактовка… звучит, как чудо, как мечта, но я уже взрослая девочка.
— Я была бы рада в этом убедиться на собственном опыте, — произношу скорее из вежливости.
— Кто знает! — роняет Вела мечтательно. — Когда-нибудь я обязательно расскажу тебе, как вышла замуж!
— А почему не сейчас?
— Потому что… — девушка указывает указательным пальцем на дверь за своей спиной.
Моя
— Вела, нам пора! — Давид в зал не заходит. По-прежнему оставаясь в проходе, он протягивает руку своей супруге. Она тот час подхватывается с места, едва вспомнив о том, что нужно закрыть крышку шкатулки.
— Так быстро? — я не в силах сдержать это восклицание, ведь понимаю, — как только Вела уйдет, меня тут же попросят удалиться. Вот это моя реальность, и нет никаких иных трактовок! А я ведь так и не увидела Лиса!
— Это первый визит, — объясняет Давид, заключая Велу в объятья. — Сегодня мы согласовали сроки и место для следующей встречи. И состав каждой из сторон, разумеется.
— Понятно, — я киваю и тоже поднимаюсь с кушетки. — Приятно было встретиться снова.
— Нам тоже! — уверяет меня Вела.
— Я же обещал вам, что мы еще увидимся, — напоминает Давид.
— Да, я помню.
Он кивает и, обхватив Велу за плечи, выходит в коридор. За парочкой тенью следует Маджали Иткаф.
— Почему ты его ненавидишь? — спрашиваю у Баисара.
Демон мой вопрос игнорирует.
— Нам пора. Я провожу вас в комнату.
— Отлично.
В коридоре мы поворачиваем не налево, как я предполагала, а направо.
— Вы неважно выглядите. Начало беременности тяжело протекает?
Я сбиваюсь с шага.
— Когда ты узнал? — шепчу почти неслышно.
— После первого же сеанса чтения книги, — охотно поясняет Баисар.
— Ты скажешь об этом Лису?
— А вы хотите привязать его к себе ребенком? — демон с изумлением смотрит на меня.
— Нет, разумеется.
— Очень хорошо, — кивает он. — Вы спросили, почему я ненавижу такого талантливого Маджали Иткафа, я отвечу. Из-за предсказаний. В тот день, когда он поведал Лису о том, что благородной Ясаль Сайди суждено стать супругой Правителя, мой друг плохо перенес эту новость. Он выбежал из обители лечащих души, как будто за ним гналась целая стая голодных менари. Естественно, я поспешил за ним, но Маджали меня остановил. Он поделился со мной еще одним предсказанием. По его словам, вернуть ийрис прежний облик был способен сын Лиса. Истинный смысл пророчества я понял мгновенно. Наши боги не кровожадны, но они требуют плату. Ийрис, просивший за свой народ, отдал самое ценное, чем обладал — жизнь. Нет, он не боялся смерти, но, вернувшись к богам, он лишил себя возможности пожить в мире, о котором так мечтал и который сам создал. Цена за восстановление прежнего миропорядка не могла оказаться меньше.
Я спотыкаюсь повторно и стискиваю зубы, чтобы не поделиться своими мыслями, а также впечатлениями по поводу услышанного.
— Когда Лис привел вас, я был счастлив, ведь это означало, что — вы уж меня простите — пострадает посторонний человек, а не ребенок ближайшего моего товарища. Я старался относиться к вам как ийрис, но Тень почему-то не разделяла мой настрой. Вскоре я понял, отчего так.
— Наверное, тебе было тяжело, — я все же нахожу в себе силы на поддержку.
— Тяжело, — согласился Баисар, — но не труднее чем тогда, когда я понял, что мне придется довести это дело до конца.