Экипаж боцмана Рябова
Шрифт:
Ветер был свежий и почти попутный. Лёгкий шлюп "Ласточка" устремился к левому берегу реки, но не наперерез, а, как вёл её рулевой Ян Эрмуш, чуть вверх.
Ошвартовались в Заостровье у лодочной и катерной пристани. Но где их искать, этих кинематографистов?..
Встречная колхозница на вопрос ребят затараторила:
Вон там, в двух домах, у Котловых да у Варакиных им председатель ночлег отвёл. А сейчас-то они уехали, да-да, милые, уехали они. Едва обутрело, они, значит, и уехали. Да не далече тут. Я вам, голубчики, всё единым мигом разъясню и обскажу...
И она обстоятельно и с явным удовольствием долго объясняла, как попасть в то место, куда уехали артисты.
Пользуясь её указаниями, ребята, хоть и не без труда, нашли стоянку съёмочной группы. Это была весёлая, просторная, ярко зеленеющая поляна. Низкорослые развесистые ивовые кусты и сухощавые, но жизнестойкие ольхи плотно обступали её. Только на берег сверкающей солнечными блёстками Северной Двины выход оставался открытым.
На поляне были разбиты четыре огромные палатки. По шуму и пестроте стоянка съёмочной группы походила на большой табор. Съёмки ещё не начинались.
До поры до времени ребята притаились в кустах и, затаив дыхание, наблюдали.
Высокий, косая сажень в плечах, артист в мундире, треуголке и ботфортах, с тяжёлой тростью в руках удивительно походил на бронзового Петра работы скульптора Антокольского, что стоит на набережной Северной Двины в Архангельске.
– Похож, да?
– Вяча толкнул в плечо Антона.
– Прямо как на пьедестале. Только ходит да разговаривает.
Чуть ли не по пояс Петру, пожилой человек в костюме самого модного современного покроя что-то сердито выговаривал "царю".
Ребята прислушались.
– А я, товарищ Мелкишев, не позволю... не позволю заниматься отсебятиной. Не позволю вам, Иван Харитонович, того, что вы творили на студийных съёмках в Москве. Вы хотя и должны быть простым с народом, но вы всё-таки царь, вы Ваше величество!
– Вот-вот, я и говорю, - басовито отшучивался Пётр.
– Я - Ваше величество, а вы ко мне с "товарищем".
– Такой здоровый, а фамилия - Мелкишев, - опять зашептал Вяча.
– Он ведь Романов, Пётр Алексеевич Романов, царь всея Руси.
– Молчи. Лучше смотри и слушай, - отмахнулся Антон.
– Вот и ты смотри. Видишь Ивана Рябова? Вот тот, в холстинной рубахе почти по колено. А это кто с ним под ручку гуляет?.. Стой, да ведь это...
– Вяча чуть не закричал от удивления и обиды.
– Тише ты!
– Антоша сжал руку приятеля.
– Да ведь с Иваном под ручку гуляет командующий шведской вражеской эскадрой Шееблад.
– Ну и что?
– Как это что? Ведь они враги!
– Они артисты. Это в истории они враги. Тише!
Воевода Прозоровский, высокомерный вельможа и изверг, беседовал с простыми крестьянами и рядовыми стрельцами. Но ребята знали: на съёмках этот именитый боярин-самодур даст им нещадного жару. Это он будет в приказной избе вершить суд над Иваном Рябовым - бросит его в темницу. А сейчас он мирно сидел на траве.
На другом конце поляны престарелый архиепископ в полном облачении под лихие выверты гармони старался переплясать молоденькую монахиню.
– Поп танцует!
– забывшись, закричал в восторге Егор и захохотал.
А поблизости стояла какая-то актриса, которая то что-то шептала, то вытягивала вперёд руки - репетировала. Услышав в кустах крик и хохот Егорушки, она взвизгнула и побежала в сторону Петра. Стрельцы вскочили как но боевой тревоге.
Перепуганная актриса пальцем показывала на кусты, где скрывались ребята.
Антона, Егора и Яна как рукой сняло. Лишь Вяча остался на месте. Он даже встал в полный рост, чтобы его увидели. И не возражал, когда вооружённые стрельцы повели его к режиссёру-постановщику, который разговаривал с исполнителем роли Петра.
– Ты что здесь делаешь?
– грозно спросил режиссёр.
– Смотрю.
– А почему в кустах прятался?
– Боялся, что прогоните.
– Гм!..
Режиссёр даже не нашёлся, что ответить на столь откровенное признание. А артист Мелкишев, вероятно любивший пошутить, торжественно провозгласил:
– Как ты смел, дрянной мальчишка, чернь недостойная, появиться при дворе царя Петра Первого?!
Но Вяча не испугался и неожиданно заявил:
– А мне бы главного кинооператора увидеть.
– Это зачем же?
– удивился режиссёр.
– Я с ним знаком. Мы вчера в городе познакомились.
– Гм!.. Савва Кириллович!
– позвал режиссёр.
Появился тот человек, с которым Вяча разговаривал вчера на набережной.
– Вы, Савва Кириллович, оказывается, знакомы с этим молодым человеком, сказал режиссёр.
– Да-да, вчера мы с ним, кажется, виделись в городе!
– И Савва Кириллович обратился к Вяче: - А ты как оказался здесь? Я запамятовал твоё имя.
Главный кинооператор и не знал имени Вячи, но Вяча не стал ему напоминать об этом.
– Вяч меня зовут.
– Ну и почему ты, Вяч, здесь? У нас же съёмки.
– Вот я... мы... хотим посмотреть, как вы будете снимать картину об Иване Рябове. Нас четверо ребят. Мы тоже интересуемся историей Ивана Рябова. Мы ищем кафтан, который ему Пётр Первый подарил.
– Кафтан?
– изумился режиссёр.
– Кафтан Ивана Рябова?
– переспросил главный кинооператор.
Пришлось Вяче всё рассказывать по порядку. А в конце он добавил:
– И кажется, наш боцман Рябов прямой потомок лодейного кормщика. А какой у него трёхмачтовый парусник! "Буревестником" называется. Вот бы его тоже снять для кинокартины.