Экипаж Ковчега
Шрифт:
В глубокой укромной заводи, где раньше стоял старикан "Феликс", было пусто. Замаскированный подземный ход к городу, запираемый воротами, покруче ранее виданных в бандитских норах, был оборудован мощными грузовым и пассажирским подъёмниками. Сам корабль, раскрашенный Гансом во все цвета радуги, был основательно выпотрошен и отправлен на героическую гибель в бухту-полигон. Кроме демаскирующей, его роль больше не представляла ценности. Ковчег мог себе позволить такую роскошь, хотя у ветеранов "Феликса" и наворачивались слёзы по погибшим на нём близким. Место у замаскированного причала занял "Шельде". Предстояла выгрузка трофеев.
Вадим ошеломлён размахом. Я сам не узнавал город. За несколько недель нашего отсутствия выросли новые улицы. Появились сады, и даже целый парк вокруг школы. В нашем дворе разбит цветник! Мои девчонки не могут нахвастаться: у нас будут яблоки, малина, черешни и даже персики. Кто-то из русских подал идею субботника, Юргену мысль понравилась. Целый день благоустраивались. Деревца уже цвели, воздух был сочным от пчелиного звона. Откуда?
– Ты же сам привёз деревянные контейнеры с Прибежища вместе с Вадимом. Это подарок друзей. И саженцы роз. Знаешь, кто у нас главный пасечник? Надежда Юрьевна. Через месяц обещает первый мёд.
– Дядя Вадим, а у тебя есть дети?
– В Прибежище десятка два твоих сверстников. А лично у меня – скоро будут, тётя Берта обещала к концу осени.
– И у меня скоро будет братик. Смотри, какой у мамы красивый животик. Он уже шевелится, потрогай.
Ева краснеет. Надо менять тему.
– Как дела на ферме? Ты занимаешься с месье Жаком?
– У Козлевича три маленьких козлёночка, такие ручные! Но он не любит, чтобы мы играли. Месье Жак кормил их из детской соски. Умора! Козлевич как дал ему рогами под зад! Очки улетели, мы с Люси по земле катались от смеха!
– Обидели хорошего человека. Ладно, козёл, вздорная скотина, у меня с ним старые счёты. А вы - смеяться.
– Он с нами вместе смеялся. Говорит, это отцовский инстинкт, а так они ладят.
На крылечке дремлет рыжий котёнок.
– Муркет, а ты как здесь оказался?
– Откуда ты знаешь, как его зовут? Это же мама придумала.
– А как его назвать? Не успел погладить, он уже мурлычет.
– Он ласковый. Это сынок Маркизы, которая из лесу пришла к тёте Марте.
– Не балуй его едой, пусть мышей ловит. И на постель не пускать.
– Вы с мамой сговорились, да?
За разговорами Ева накрывает на стол. Вечером официальный банкет, пропускаем с Вадимом по паре коньячку.
– Молодцы. Больше нет слов. Я успел забыть, что такое нормальная жизнь, покой и цветы.
– Не все у вас такие забывчивые. Люди передали не патроны и не сухари, а саженцы цветов. Спустись со стратегических высот, воин. В Прибежище тоже налаживается, я иногда бываю на сеансах связи. Берте позвонил?
– Конечно. Ей нельзя волноваться.
– Захватим побольше трофеев и всем воздушным флотом навестим ваш город.
– Туда уже прибыла группа из дальнего селения, строятся, расширяют поля. В окрестностях тихо. Нельзя же вечно страдать, люди мечтают о спокойной жизни. Трудятся от души, чтобы дети поскорее забыли ужасы и голод. У вас за это время родилось два младенца. Жизнь продолжается, Вадим.
На следующий день готовим подарки союзникам. С вертолётов снято лишнее вооружение, вместо него подвешены контейнеры с одеждой, сладостями и другими полезными вещами. Дети пишут письма сверстникам с предложениями дружбы. Нога ещё побаливает, но я упросил доктора разрешить перелёт. Вадим обидится, если не погощу. С трудом отрываем от земли потяжелевшие машины. Отец Фёдор несёт высотный дозор, плазменные орудия в боевой готовности. Но истребитель должен возвращаться, слишком прожорливы турбины. Я поднимаюсь над эскадрильей, принимаю дежурство. Благополучно приземляемся. Берта тонет в объятиях мужа, совсем другие люди с радостными лицами встречают нас, как героев. Здесь тоже перемены, в большом кратере стало больше домов, всё приобрело опрятный вид. Самое главное – румяные щёки детей. Они носятся между вертолётов, весёлые и любознательные. Нет более точного мерила покоя и достатка. Три дня нас не отпускают домой. Все приглашают в гости, девушки не дают прохода молодым пилотам, танцы до утра. Русские лётчики, не успев обвыкнуться в Ковчеге, просто сражены. После солдафонской пресной рутины в подземельях они попали на самый настоящий праздник жизни. С нами улетают четыре девушки. Им не с кем прощаться, кроме подруг и соседей. Эдуард Хайнц вытребовал обещание восполнить их ряды четырьмя работящими парнями:
– Вы увозите не только красивейших девушек Прибежища. Это восемь рабочих рук. И будущие их дети. У меня и так поля не обработаны. Женихов не хватает.
Одна из невест пристёгивается на штурманском кресле "Чайки". Марина, как поцеловала капитана в щёку по прибытии, так и не отходила ни на шаг. Вертолёт Артёма Юрьева перегружен подарками – приданым девушек. Вся община собирала, не Золушек, чай, таким принцам вручаем. У принцев пока по комнатушке в общежитии, но с милой рай и в шалаше. Наживём. Вертолёты делают круг над городком, я взлетаю с озера, покачиваю крыльями на прощание. На подходе к Ковчегу встречаем истребитель. Всё спокойно, сели без происшествий.
– Мы приняли странный сигнал. На частоте наших вещательных станций возникают шумовые помехи. Регулярности нет, чаще всего ночью, в разное время. Сигнал прост: три точки – три тире – три точки. SOS. Сигнал бедствия. Передатчик слабый, я даже Антуана привлекал, у него самые чуткие уши на Ковчеге. Находится на западе Шотландии, точнее не смогли определить. Кто-то пытается привлечь наше внимание.
Военный совет в сборе. Петин доклад порождает воспоминания о провокаторах и засаде. Но может, и в самом деле люди нуждаются в помощи? Все смотрят в мою сторону. Разве я когда-нибудь возражал? Не так уж и далеко, "Чайка" имеет очень экономичный мотор, можно подзаправиться на Шетландской базе. Готовим самолёт. Запасаемся патронами и консервами. Петя устанавливает радиопеленгатор, объясняет, как точнее засечь таинственную радиостанцию. Хуану не надо долго рассказывать, с аппаратурой у него на "ты". Вылетаем в полдень, чтобы к темноте успеть. Идём на высоте шесть тысяч футов, на экономной скорости. По очереди несём вахту, подправляя автопилот. Болтаем о разном. Хочешь узнать человека – заключи с ним сделку или оправься в длительное путешествие. Сделок мы не заключали, зато путешествиями Бог не обидел. И в пути, и в бою я без колебаний доверяю этому лёгкому, весёлому парню свою персону. Но и в его жизни всё было не так уж светло и радостно. Родился и вырос на Азорских островах. Рано остался без родителей, женился, родилась дочка, служил. Всё, как у людей. Ушёл в учебный полёт. Сверху видел, как гибнет город, в котором осталась семья. Своеобразная мода Ковчега: седина у ребят, едва достигших тридцатилетия. Двадцатилетние юноши и девушки не особо отстают от старших товарищей. И никакой краски. Экономная у нас мода. Даже подростки частенько ей следуют, и вовсе не от снобизма.
Аппаратура включена, вершина Бен-Невис позади, начинаем планирующий спуск в западном направлении. Видимость хорошая, воздух спокоен. Поэтому скоро замечаем несколько костров. Снижаясь, делаем пару кругов над лагерем, стараясь оставаться незамеченными, чуть в стороне. На склоне горы – около сотни людей. Гремят барабаны, какой-то визжащий инструмент. Веселятся люди, танцуют. Значит, не они подавали сигнал о помощи? Рискую "засветиться", но делаю ещё круг над поляной с хижинами, всего метрах в двухстах от весёлой компании. Парю вниз вдоль склона, чтобы не зацепиться за ветки деревьев, только в последние мгновения постепенно даю обороты двигателю. Не следовало так рисковать, малейшая ошибка – и танцоры будут собирать наши кости среди леса и камней. Ухожу подальше на горизонтали, начинаю набор.
– Там танцуют обнажённые женщины, я видел в бинокль. Зрители явно пьяны, в лохмотьях, вооружены кто чем. Десятка два мужчин сидели в сторонке. Мне показалось, они связаны. Веселья явно не испытывают.
Так, интересное кино. Делаем несколько контрольных проходов. В округе больше никого нет. Праздник затихает после полуночи, мы не стали дожидаться. Краткий доклад на Ковчег. Приказ: ночевать, ждать развития событий. Ищу укромное место для приводнения.
– Чиф, устойчивый сигнал. Оттуда. Давайте сместимся, чтобы не было погрешности, - с лёгкой руки моториста Джерри этот титул намертво прикипел ко мне в Ковчеге. Старший механик по-английски - Chief Engineer, а в ежедневном общении просто Чиф. Уже стал флагманским боссом, переквалифицировался в лётчики, но, видно, так и умру стармехом.