Экипаж «Меконга» (илл. И. Сакурова)
Шрифт:
— Рита, Валя! — кричал он. — Держитесь крепче!.. Не бойтесь! Сейчас выровняемся…
Чудовищного напряжения стоил каждый поворот. Ныли мышцы, пот струился со лба…
Он наваливался на румпель, одолевая яростное сопротивление воды.
— Скоро вы там? — кричал он Юре сквозь рев ветра.
Внезапный удар сотряс яхту. Скрежет под килем, треск ломающихся досок, грохот рухнувшей мачты заглушили короткий вскрик. Но Николай его услышал. Он рванулся вперед по кренящейся палубе, оттолкнул Валерку и прыгнул за борт. Прибойная волна захлестнула его, понесла, но он успел нащупать ногой дно и увидеть близкий, слабо чернеющий берег.
Волна откатывалась. Вмиг Николай снова очутился возле «Меконга», нырнул, зашарил по грунту, усеянному камнями… Еще минута — и он показался над беснующейся водой, держа на руках Юру. Не удержался, упал… Снова поднялся — по грудь в воде, крикнул, задыхаясь:
— Всем на берег!.. Здесь мелко!.. Обвязаться!
И, спотыкаясь, волоча безжизненное тело друга, сбиваемый с ног волнами, побрел по отмели в сторону берега.
«Меконг» валился набок. Те, кто остался на борту, цеплялись за что попало. Скулил Рекс, повисший на поручнях каюты.
Валерка услышал голос Николая и опомнился от испуга. Теперь он был старшим на яхте.
— Слушай меня! — заорал он. — Все в порядке! Идем на берег!
Он обвязал себя, Риту и Валю концом шкота, зацепил его за ошейник Рекса и первым прыгнул за борт. Поддерживая друг друга, падая под ударами волн, они цепочкой потянулись к берегу. Рита несла Рекса на руках.
Наконец-то суша! Не развязываясь, они поднялись на глинистый увал, за которым оказалась впадина, защищенная от ветра. Здесь песок был неожиданно теплым. На песке лежал Юра. Николай сильными взмахами делал ему дыхательные движения.
— Юрка! — Валя бешено рванулась вперед.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
про кольцо Мебиуса, которое «утонуло» в бетоне
Строители каналов пускают воду, лучники подчиняют себе стрелу, плотники подчиняют себе дерево, мудрецы смиряют самих себя.
Скажем сразу, чтобы не причинять читателю излишних волнений: Юра останется жив.
А теперь перенесемся в Москву и посмотрим, что там делает Борис Иванович Привалов.
Накануне отъезда в Москву у Бориса Ивановича разболелся зуб и на щеке сделался флюс. Флюсы случались у него и раньше и тоже всегда не ко времени. Но этот был особенно некстати. Борис Иванович нервничал. Целый день он отлеживался дома, глотая пирамидон с анальгином и нежно прижимая к щеке мешочек с горячей солью. Раза два звонил к нему Багбанлы, который тоже собирался лететь в Москву.
— Слушай, флюсовик, — говорил он, — пришли мне на всякий случай материалы опыта. А то, я вижу, придется мне завтра одному лететь.
— Я полечу, Бахтияр-мюэллим, — отвечал Привалов, придерживая трубку плечом и поглаживая небритую вздувшуюся щеку. — Полечу обязательно.
Вечером заявился Колтухов, который жил в этом же доме, только в другом блоке.
— Пришел зубы тебе заговаривать, — сказал он, усаживаясь возле Привалова.
Борис Иванович криво улыбнулся. Он лежал на диване и грел флюс синим светом. Лицо у него было измученное, потное.
— Вы бы, Павел Степанович, отговорили его, — сказала Ольга Михайловна, размешивая в кружке какое-то снадобье. — Куда он с такой щекой полетит?
— Ничего, пусть летит. Вот у меня знаете какой был случай?
И Колтухов, покуривая, покашливая, рассказал, как в тридцать шестом году он ездил в командировку в Мариуполь и по дороге его прихватили сразу ангина и аппендицит.
— Ты приготовила шалфей, Оля? — Привалов взял у жены кружку и ушел полоскать рот.
— Хочу дать тебе поручение, Борис, — сказал Колтухов, когда тот вернулся и снова лег на диван. — Зайдешь в Москве в Госкомитет по изобретениям, узнаешь, как там с моим авторским свидетельством на электретное покрытие для труб.
— Ладно. — Привалов проглотил очередную таблетку. — Скоро твоим трубам конец. Вместе с электретным покрытием.
— Э, пока вы с беструбным возитесь, мои электреты еще послужат. Занятная это штука, Борис…
И Колтухов углубился в любимую тему: дескать, недооценивают еще электреты… А ведь если их мощно зарядить…
Борис Иванович слушал не очень-то внимательно: не в первый раз рассказывал ему Колтухов об электретах. Хотелось спать. То и дело Борис Иванович осторожно щупал флюс: не уменьшился ли?
Проснувшись рано утром, он сунул ноги в туфли и поспешил к зеркалу. Опухоль заметно спала, хотя полной симметрии, конечно, еще не было.
— Оля! — бодрым голосом позвал Привалов. — Приготовь, пожалуйста, чемоданчик. Лечу!
Они с Багбанлы прилетели в Москву, на несколько дней обогнав тяжелый ящик, окованный стальными полосами.
Из аэропорта поехали прямо в Институт поверхности — там, в гостинице научного городка, для них был приготовлен номер.
— Что вы скажете теперь, Григорий Маркович? — спросил Привалов, когда академик ознакомился с материалами опыта.
Но Григорий Маркович не торопился с выводами.
— Прежде всего посмотрим на ваше новое чудо, — сказал он. И обратился к Багбанлы: — Давненько не были вы в Москве, Бахтияр Халилович…
И вот настал день: в институтскую механическую мастерскую въехал грузовик. Мостовой кран снял с него тяжелый ящик. Когда отодрали доски, взгляду сотрудников института предстал бетонный блок. Во время опыта он служил подставкой для кольца Мебиуса. Теперь из верхней поверхности блока торчала, наподобие дужки ведра, желтоватая металлическая дуга. Остальная часть кольца Мебиуса «утонула» в бетоне.