Экипаж
Шрифт:
…В кабине Тимченко говорил в микрофон:
— Валя, ты молодец, ну просто молодец!.. Что сейчас делаешь? Почему молчишь?.. Валя!
Не сразу послышался голос Ненарокова:
— Микрофон за шею развернуло. А руки заняты… Андрей Васильевич, ночь какая красивая, звездная.
— Что-что? — опешил не привыкший к лирике Тимченко. — Ты не поморозился?
— Ничего… Хочу посмотреть отсюда на руль высоты. Может, пойму что-нибудь.
— Все. Хватит! — твердо сказал Тимченко. — Спускайся, отдохни, отогрейся…
…Ненароков, усталый бесконечно, лежал на полу в хвостовой части. Игорь растирал его, мял коленями и руками, а Тамара осторожно стаскивала липкие клочья — все, что осталось от перчаток. Когда она увидела его руки — все в крови, искромсанные острым металлом, — то не выдержала и заплакала.
— Чего ты воешь? — грубо сказал Игорь. — Тащи доктора… Руки ерунда, он мог глаза потерять.
…Командир экипажа докладывал Москве:
— Трещина в фюзеляже пока не увеличивается — задравшийся лист отогнули на место и закрепили.
— Консультация по рулю высоты нужна? — спросила Москва. — Тут у нас все специалисты собрались.
— Спасибо, пускай рядом побудут.
— Понял… Запасные вам подготовили: Минводы, Киев…
— Садиться не буду, пока не разберемся с рулем. Сейчас им займемся.
Вошел Игорь. С каким-то даже торжеством он объявил:
— Ненароков руки до кости изрезал. И обморозился, кроме того. Он не может снова лезть… Придется вам, Андрей Васильевич, послать меня!
— Врач около него?
Скворцов кивнул.
— Так-так, — сказал Тимченко. — Шлет царь второго сына… Иди, Игорь, готовься. Лицо жиром намажь.
…Теперь к путешествию готовился Игорь. Он надел тот же изодранный красный комбинезон, который был на Ненарокове, повесил за спину ту же джинсовую сумку. Фельдшерица густо намазала ему лицо каким-то кремом.
…А Тимченко тем временем докладывал Москве:
— Приступаем к ремонту руля высоты. Бортинженер проникнет в носок киля, поднимется по нему до самого верха, прорубится наружу и попробует извлечь застрявший в руле высоты посторонний предмет…
В Министерстве гражданской авиации лысоватый инженер в очках отмечал на схеме «Ту-154» маршрут, о котором говорил Тимченко:
— Вот здесь ему придется прорубать нервюру, здесь — вторую… Вообще-то не разгуляешься: тесно очень. — Он прочертил красным фломастером вертикальную линию внутри носка киля. — Тут и тяги, и труба противообледенения…
— А реально это? — спросил кто-то из сидевших за столом. Инженер только пожал плечами.
Игорь, стиснутый с трех сторон металлическими стенками, рубил топором нервюру. Нервюра — это перфорированная тонкая переборка из дюраля. И прорубить ее было бы нетрудно, если б не теснота. Ни размахнуться, ни ударить как следует. По лицу Игоря катился пот.
— Что у тебя? — спросил голос Тимченко.
— Все то же. Рублю.
…В кабину вошел и сел в свое кресло второго пилота Валентин Ненароков. Руки у него были забинтованы, на лбу и на щеках проявились обмороженные места — красные пятна, которым предстояло стать черными. Тимченко улыбнулся ему и даже похлопал рукой по колену, продолжая слушать Игоря. Голос бортинженера докладывал:
— Первая нервюра готова. Лезу выше, рубить вторую.
— Устал? — поинтересовался командир.
— Ничего. Ломать — не строить.
…И снова Игорь, мотая головой, чтобы пот не заливал глаза, рубил топором неподатливый дюраль… Дорубил и полез выше, протискиваясь между трубой и тягами. Одежда на нем уже висела лохмотьями. А фонарик, укрепленный на лбу, показывал своим светом, что лезть еще долго и пространства наверху еще меньше: носок киля кверху сужается… В кабине Тимченко спрашивал:
— Ты уже наверху?
— Да, — отвечал голос Игоря. — Тут блок радиостанции.
— Смотри не замкни электрику… Сам убьешься и пожар устроишь.
— В случае пожара звоните «01», — непочтительно ответил Игорь. — Я больше не буду рубиться. Тут люк. Попробую выломать замки и отогнуть крышку.
— А не сорвет ее потоком?
— Ну и сорвет. Зачем она вам? — Тимченко покрутил головой и усмехнулся… «Ту-154» летел в темноте над невидимой черной землей. Только хвост самолета был ярко освещен фарами сопровождающего «Ила».
На верхушке киля, над плоскостью стабилизатора, распахнулся лючок. И сразу же крышку сорвало встречным потоком воздуха и унесло. Из отверстия, как танкист из люка, высунул голову Игорь. Но, ослепленный светом фар, он тут же спрятался обратно.
— Андрей, Васильевич, — попросил он в микрофон. — Скажите ему, чтоб чуть поджал фары или пускай переместится так, чтобы на меня падала тень от руля!
«Ил-18», по-прежнему висевший над самолетом Тимченко, погасил одну фару.
Игорь снова вылез до половины и, неудобно выкрутив шею, поглядел вдоль стабилизатора на руль высоты.
— Вижу! — сообщил он командиру. — Там застряла какая-то деталь.
— Не наша?
— Нет. Какой-то обруч, по-моему… Попробую его зацепить и вытащить.
— Рассказывай, — что делаешь, — потребовал командир.
— Достаю «кошку»… — Он вынул из сумки маленький остролапый якорек на толстой леске. — Буду понемногу стравливать.
Неторопливо, будто за борт лодки, Игорь стал выпускать наружу леску с «кошкой» на конце. Как он и ожидал, встречный поток воздуха подхватил якорек, прижал к стабилизатору и поволок назад. Но до руля высоты «кошка» не доползла — потоком ее отбросило вправо.
Игорь попробовал еще раз, но опять безрезультатно.