Экономическая социология
Шрифт:
ИСТОРИЧЕСКАЯ ШКОЛА В НЕМЕЦКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ
Немецкая историческая школа политэкономии или, как ее еще называют, школа немецких социальных политиков, включает три поколения: первое – Адам Мюллер (1779– 1829) и Фридрих Лист (1789– 1846), второе – Вильгельм Ротер (1817– 1894), Бруно Гильдербранд (1812– 1878) и Карл Книс (1821 – 1898), третье – Густав фон Шмоллер (1838– 1917) и Вернер Зомбарт (1863– 1941).
Основное внимание представители данной школы уделяли историческому анализу экономических институтов, выявляли национальную специфику страны, особенности запоздалого развития капитализма. Они полагали, что абстрактная теория капитализма, пригодная для Англии, ушедшей в своем развитии вперед, неприменима к полуфеодальной Германии. Поэтому они ожесточенно критиковали не только А. Смита и Д. Рикардо, но и К. Маркса, относя их всех к абстрактно-теоретической, схоластической традиции. Самый видный представитель этой школы Г. Шмоллер полагал, что
В учении немцев важное место занимал человеческий фактор – непредсказуемое вмешательство в экономику человека. Если бы не он, то экономику можно было строить по абстрактным рецептам ученых без особых ухищрений, в частности по типу физики или геометрии, где все разложено на прямые, треугольники, взаимодействие сил, весов и мер. В таком случае социология и экономика превратились бы в достаточно простую имитацию естествознания.
Однако немецкие ученые, проведшие тщательный анализ поведения и образа жизни людей, установили, что экономические институты в различных странах существенно отличаются друг от друга. Стало быть, торговля, рынок, собственность, биржа и т. д. в разных странах развиваются по-разному. К Германии неприложимы экономические законы, созданные англичанами или американцами. Если в Англии успешно зарекомендовали себя свободная торговля и меркантилизм, то это вовсе не означает, что их следует насаждать в Германии. Здесь как раз пригоднее государственное управление экономикой.
Так писали немецкие экономсоциологи в конце ХIХ – начале ХХ в. К такому же выводу после долгих и ошибочных экспериментов пришли российские экономисты в конце ХХ в. Увлекшись механическим копированием моделей американского капитализма и убедившись в том, что на российской почве они вызывают прямо противоположные последствия, они пришли к пониманию: а) необходимости поиска собственного, соответствующего национальной самобытности России, пути экономического развития; б) определяющей роли в экономических преобразованиях человеческого фактора. Иными словами, российские ученые закончили тем, с чего век назад начали немецкие.
Можно говорить о том, что историческая школа совершила своего рода коперниканский переворот в науке, отвергнув принципы английской политэкономии и создав совершенной новое видение социальных и экономических процессов. В чем же конкретно выразился революционный переворот, совершенный представителями исторической школы? Первое – это возросшее внимание к человеческому фактору. Фактически с него начинается путь в большую социологию, который напрочь закрыли для себя английские политэкономы.
Осознание ведущей роли человеческого фактора в развитии сугубо экономических процессов – рыночных и рентных отношений, торговли, спроса и предложения, прибыли – не было случайным. Индивидуалистическая философия английских политэкономов страдала, по мнению немецких коллег, серьезным пороком: в абстрактно-дедуктивных построениях не нашлось места для живого человека. Классическая строгость рассуждений Адама Смита и Давида Рикардо достигалась тем, что реальные экономические события погружались как бы в воображаемое пространство. Они могли происходить, но лишь при идеальных условиях. В работах же А. Мюллера, Ф. Листа и К. Книса основное внимание уделялось историческому анализу экономических институтов. Однако экономическая реальность изучалась ими под специфическим углом зрения, а именно с точки зрения поступков человека, мотивов поведения, значения культурных традиций и обычаев.
Приверженцы исторической школы настороженно следили за энергичным вторжением капитализма в Германию, видя в нем угрозу устоявшемуся немецкому образу жизни и немецкой культуре, общественным слоям и всей социальной структуре. Точно так же настороженно следили за вторжением капитализма в Россию славянофилы. И они видели в нем угрозу традиционному образу жизни и укладу русского быта. Видимо, в появлении исторической школы в Германии и славянофильства в России, т. е. в странах, поздно вступивших на путь капиталистического развития, есть какая-то историческая реакция. Оба направления социальной мысли выражают не консервативную реакцию на естественные издержки технического и экономического прогресса, а попытку ученых, небезучастных к судьбе своей страны, изучить максимально приемлемую и щадящую траекторию наступления капиталистических преобразований.
Общая черта, роднившая всех представителей исторической школы, – сдержанный скептицизм по отношению к английской политэкономии, нередко переходивший в открытое отрицание ее принципов и моделей. Экономика англичан – свободная конкуренция, фритредерство (буквально «свободная торговля») и механизм рыночных цен. Для немецких экономистов, имевших дело с отсталой Германией, только их учение является «политической экономией», ибо имеет дело с реальностью, для которой характерно сильное вмешательство государства.
ЭКОНОМИЧЕСКОЕ УЧЕНИЕ Г. ШМОЛЛЕРА
Густав фон Шмоллер, которого Б. Селигмен называет одним из великих немецких экономистов, являлся наряду с Вернером Зомбартом наиболее видным представителем исторической школы, по существу он возглавлял ее. Он оказал самое непосредственное влияние как на Г. Зиммеля, так и на М. Вебера. Шмоллер провел ряд важных исследований, посвященных мелким промышленным предприятиям в Германии, и написал объемистый труд «Основы общего учения о народном хозяйстве» (1900 – 1914). Он не без оснований полагал, что теория должна вытекать из исторических и статистических исследований, а не абстрактных построений. Как и другие представители исторической школы, Шмоллер питал глубокий интерес к социальным проблемам. Исследуя экономические процессы через призму образа жизни и поведение больших групп людей, он подкреплял свой анализ обширными сведениями из социологии, психологии, этнографии, антропологии, экономики. Конкретность достигалась благодаря изучению огромного фактического материала, относящегося к хозяйственной жизни Средневековья, динамике роста городов и городской промышленности, благодаря глубокому знанию истории законодательства и коллективных договоров. Описывая взаимодействие социальных групп и гражданского общества, историю рабочего движения и предпринимательской деятельности, Шмоллер прибегал к таким методам, как наблюдение, классификация, сравнительный анализ.
Однако, трактуя экономику в качестве науки, изучающей деятельность человека, связанную с удовлетворением жизненных потребностей, Шмоллер в конечном счете растворил экономическую конкретику в психологической. Так, например, он был глубоко убежден в том, что «проблема труда» может быть решена только в социально-этическом плане. Отсюда следовало, что психологические и этические факторы должны играть в науке не меньшую роль, чем экономические. Отдавая должное роли и значению мотивов (в частности, основными Шмоллер считал соперничество и враждебность), тем не менее он склонялся к преимущественно этической оценке поступков людей. С этим, видимо, тесно связана трактовка предприятия как живого организма, т. е. некоторой самостоятельной сущности или института, который ведет борьбу за господствующее положение на рынке. Независимое существование получает именно предприятие, а не группа людей, которые его организовали и управляют им. Социальным группам отводилась роль действующих лиц только в рамках воспроизводства социальной организации предприятия.
Главным хозяйствующим субъектом в экономической социологии Г. Шмоллера выступают общественные классы. Они возникают в ходе углубления разделения общественного труда, формирования профессий как частных видов занятий и неравенства в распределении доходов. Социальная иерархия – неустранимое следствие разделения труда, остается и в будущем необходимым условием существования общества. Полное и окончательное равенство, во-первых, недостижимо, во-вторых, его достижение означало бы приостановление общественного прогресса.
Работы Г. Шмоллера представляют интерес для социологов в самых разных областях. Прежде всего это разделение труда и формирование общественных классов. Исследуя становление форм общественного труда через поведение больших групп людей в экономических ситуациях, он фактически приблизился к фундаментальным проблемам социологии труда и экономической социологии.
УЧЕНИЕ О КАПИТАЛИЗМЕ В. ЗОМБАРТА
Еще при жизни В. Зомбарта называли классиком. В Германии он был даже более известен, чем Ф. Теннис, Г. Зиммель, М. Вебер. Он был хорошо осведомлен о работах русских ученых, в частности, М. Ковалевского, знал Г. Плеханова, с П. Струве находился в постоянной переписке и всегда высоко ценил труды А. Чаянова. Целое поколение социологов и экономистов дореволюционной России выросли на его трудах, а в СССР вплоть до 1930-х гг. его сочинения были самой известной научной литературой Запада. Он начал изучение специфики современного западноевропейского капитализма почти одновременно или чуть раньше М. Вебера, поэтому можно предполагать, что именно он повлиял на его обращение к обстоятельному исследованию того, что впоследствии получило название социологического учения о капитализме, а не наоборот. (Даже понятие «капитализм» принадлежит Зомбарту, и в этом признании солидарны ведущие экономисты и социологи; и понятие «капиталистический дух», по мнению специалистов, впервые употребил Зомбарт в 1902 г., а не Вебер.) Из желания сделать предметом широкого обсуждения результаты своих научных поисков в 1904 г. у них возник совместно редактируемый журнал, к первому выпуску которого они написали опять же совместную вступительную статью. Зомбарт был избран первым председателем Немецкого социологического общества и оказал немалое влияние на становление европейской социологии начала ХХ в. в целом. А начинал он как приверженец социалистических идей и прослыл знатоком марксизма. Первым в университетах Германии он ввел в 1892– 1893 гг. семинар по Марксу, нарушив табу и поплатившись за это.