Эксклюзивный мачо

Полякова Татьяна Викторовна

– Да уж как не понять, – фыркнула я и грязно выругалась, что совершенно неприлично для скром­ной девушки, каковой я в душе являюсь.

– А если поняла, то сделай следующее: сегодня же позвони Питиримову, передай от меня большой привет и скажи: будем очень благодарны, если во­время узнаем, что в нашей богадельне творится, а интересует нас буквально все, даже самые незначи­тельные события, а про значительные и говорить нечего. Сделаешь или самому звонить?

– Сделаю, – ответила я, в душе слегка удивля­ясь. Питиримов Виктор Иванович, мужичок тихий и какой-то серенький, в охране Деда заметных

должностей он никогда не занимал и вообще, казалось, звезд с неба не хватал. Правда, Лялин к нему отно­сился уважительно, и Ларионов, сменивший его на боевом посту, тоже. Что ж, Лялину видней.

– Вот и отлично. На работу ко мне тоже позво­ни, спроси Володю. Парень серьезный, к нему, в случае чего, можно смело обратиться.

– У меня дома две пушки, возможно, с боль­шим прошлым, что с ними делать, не знаю. Вешня­кову не сдашь, придется объяснять, а объясню, чего доброго привлечет к уголовной ответственности. Он последнее время свирепеет на глазах.

– Это потому, что ему подполковника не дают. Пушки Володе отдашь. Теперь топай.

Слова Лялина о дворцовых тайнах не шли из го­ловы, я продолжала мысленно материться и даже пару раз пробормотала вслух:

– Ну, Дед…

Лучше от этого мне не становилось, что совер­шенно неудивительно. Я посоветовала себе напле­вать на тайны Деда и продолжить следствие. В размышлениях вновь вернулась к Сафронову, а от него к его бывшей супруге. Так как супруга ушла от Пет­ра к молодому человеку, по слухам, из команды все того же Сотника, я включила ее в свой список под номером один, но встреча с ней могла вызвать труд­ности, коли уж Тагаев в настоящее время был с Сотником в состоянии войны, а сам Сотник, по непро­веренным данным, скрывался от возмездия.

Однако, вопреки ожиданиям, бывшая госпожа Сафронова, а ныне Талалихина, встретиться со мной не отказалась, правда, для начала поинтересовалась, откуда меня черт принес и чего мне надо. Я доход­чиво растолковала, что нахожусь на службе госуда­ревой (иногда соврать не грех), расследую дело об убийстве, произошедшем на яхте бывшего супруга, и у меня есть к ней вопросы.

– Я-то здесь при чем? – удивилась она, потом вздохнула и добавила: – Ладно, приезжайте.

И я поехала.

Квартира, оставленная Петром супруге, поража­ла размерами и шикарной отделкой, правда, уже на­метились перемены не в лучшую сторону: зеркало в холле было разбито, телефон на подставке обмотан изолентой, а пятна на стенах кухни прозрачно наме­кали на то, что хозяева любили поупражняться в ме­тании различных предметов.

На мое удостоверение женщина даже не обрати­ла внимания, кивнула и пригласила на кухню, хоте­ла напоить кофе, но его в доме не оказалось. Мадам Талалихиной Алле Геннадьевне на вид было лет тридцать, под глазом синяк, волосы всклочены, пеньюар, в котором меня встретили в два часа дня, не худо бы было постирать.

– Как там Петечка? – спросила она. – Небось из-за Верки своей расстраивается? – Помолчала и добавила: – Верку жалко, нормальная баба. Чокну­тая, но мне нравилась. Что у вас ко мне за вопросы?

– Обычные. Почему расстались с Сафроновым, к примеру?

– Так он, поди, все рассказал? Почему расста­лись? Да потому что дура. Нашла себе… Петечка ти­хий, с ним тоска

смертная, а здесь ураган страстей. Синяк видите? Это я у подруги задержалась. Конеч­но, задержалась надолго, но в морду-то зачем? – Она достала бутылку мартини, кивнула на нее и предложила: – Хотите?

– Нет, спасибо.

– Ах да, вы же на службе. Может, я бы с Петечкой не развелась, не застукай он меня с этим коз­лом. Да и я хороша, чего было мужика к себе в дом тащить? Выпила лишнего, не рассчитала… – Она на­лила полстакана и принялась вертеть его в руках. – Честно говоря, я-то думала, подуется немного и про­стит, А он уперся как баран, даром что тихоня. Ну и на развод подал. Я, конечно, разозлилась и в серд­цах согласие дала. За козла этого замуж вышла. Вот уж дура так дура.

– А где он, кстати? – проявила я интерес.

– Муженек-то? Хрен его знает. Выгнала. Вчера тут такая баталия была…

– У подруги задержались?

– Денег попросила. Хотела в Испанию махнуть. Вот тебе и Испания. Хорошо хоть в квартиру его не прописала, бог отвел.

– Сафронов вам квартиру оставил?

– Квартиру и машину. А денег ни копейки. Ко­зел-то мой хвастался, что у него денег куры не клю­ют, оказалось, потому что клевать нечего.

– С Сафроновым у них какие отношения?

– Какие могут быть отношения? Виделись один раз… зато какой.

– Дошло до рукопашной?

– Что вы. Петечка тихий, он драться не умеет, к тому же козел мой на голову выше и в два раза ши­ре, чего с ним драться-то, зубов лишаться? Не знаю, жив ли мой придурок, смурной какой-то, и по теле­фону звонили раз пятнадцать, чего-то у них там не заладилось.

– Где? – невинно поинтересовалась я. Она зал­пом выпила и усмехнулась:

– А то не знаете. В ментовке работаете и не зна­ете? Муж у меня бандит, тюрьма по нему плачет. – Она и сама горько зарыдала, размазывала слезы по лицу и причитала: – Дура я, дура… А вы чего пришли-то? – внезапно осенило ее. – Вы что думаете: мой каким-то боком к этим убийствам? С ума сош­ли, зачем ему?

– А правда, что вы мужу после развода распра­вой грозили? – еще больше раззадорила ее я.

– Ну, может, и грозила. Так это в сердцах.

– Знаете, как бывает…

Она не дала мне договорить.

– Да Петечку только гад последний обидеть может, он же точно дитя малое. Он сердце-то мое знает и никогда бы не поверил, что я всерьез. Это уж кто-то наговорил на меня. Верка? Нет, Верка вряд ли. Наверняка эта ведьма, Лапшина. Святоша хре­нова. – Она в досаде плюнула. – Конечно, она, боль­ше некому. Везде свой нос сует, учит, учит… Она бы лучше о себе подумала, дрянь этакая, связалась со шпаной… пусть на меня посмотрит, узнает, что это за счастье.

В первый момент я даже решила, что ослыша­лась. Может, Алла шпаной называет Лапшина за ка­кие-то неведомые грехи?

– У Леры что, был любовник? – тихо спроси­ла я.

– Почему был, он и сейчас есть. – Тут Алла переменилась в лице и досадливо махнула рукой. – Не слушайте меня, это я со злости.

– Вы ведь знаете, что Лапшин убит?

Она так вытаращила глаза, что стало ясно: не знает.

– Убит? Да иди ты… Когда?

– Несколько дней назад.

– А убил кто?