Эксклюзивный мачо

Полякова Татьяна Викторовна

– Пока не знаем. Вы о ее любовнике поподроб­нее.

– Выдумала я все…

– Алла, мы можем здесь поговорить, а можем и в милиции. Если здесь, то никто о нашем разговоре не узнает, а если…

– Ох ты, господи, да мне мой башку оторвет. Я ж клялась и божилась. Слушайте, он психованный, он правда убьет, если обещал.

– Значит, никому о нашем разговоре знать не стоит. Верно?

Она облизнула губы и опять заревела.

– Вот уж точно говорят: язык мой – враг мой. Дружок это моего придурка. Лихов Илья. Такая же шпана. Но бабы от него дуреют. Красивый, зараза. Менял он их по полсотни в год и вдруг тихим стал, на баб не смотрит и с этим делом завязал. – Тут она щелкнула ногтем

по бутылке. – Мужики, конечно, заинтересовались, давай пытать, что да как. А он помалкивает, только ухмыляется. Моему, конечно, больше всех надо, пришел как-то, докладывает, что Илюху выследил, баба у него. Ничего, говорит, осо­бенного, видно, что образованная, ходит гордо так, не иначе как муженек из наших деятелей. Я говорю: откуда тебе знать, может, и не замужем вовсе. А он: если не замужем, чего прятаться? Да еще такую сек­ретность развел, другу и то ни словечка. Конечно, любопытство-то во мне взыграло, кто Илюху так за­хомутать смог? Как-то едем с моим, а Илья навстре­чу. Мой и говорит: бабу свою повез. Я и упросила, давай, говорю, глянем, уж очень интересно. Вот и глянули. Оказалось, Лерка Лапшина. Так обидно было. Притвора чертова. Мужа она, видишь ли, лю­бит. Все уши прожужжала. А сама… Илюха ее на пять лет моложе, денег у него кот наплакал, он вроде мо­его в “шестерках” бегает, нет бы с банкирами шаш­ни крутила, нет, куда там, а меня воспитывала, со­веты умные давала…

Я вернулась в машину в крайне скверном распо­ложении духа, хотя надлежало бы радоваться: вот он, забрезжил наконец-то свет в конце туннеля. Еще сегодня я горько сетовала: нет мотива, а он есть, да еще какой. Безденежный любовник и муж-банкир. Любовник, ко всему прочему, с законом не дружит, и достать оружие для такого не проблема. Однако радости не было, скорее горькое сожаление. Лера мне нравилась. Может, в самом деле, пьяная баба наболтала по злобе?

Я вошла в кабинет Вешнякова и миролюбиво предложила:

– Прежде чем выгнать, выслушай сироту.

– Заходи, сирота, – засмеялся, он. – Неужто чего откопала?

– Вроде бы.

– Чего ж тогда физиономия тоскливая?

– Догадайся.

– Ты меня не пугай, опять политика?

– Хуже. Человек хороший, мне, по крайней ме­ре, нравилась. У Лапшиной есть любовник, некто Лихов Илья, парень из команды Сотника. Очень может быть, он и помог ей от мужа избавиться.

Мои слова на Артема особого впечатления не про­извели.

– Хорошо, допустим, от мужа он ее избавил, но у нас еще три убийства. И этих тоже он?

Я откинулась на спинку стула, руки сложила зам­ком, подбирала слова, очень хорошо понимая, что поверить в то, что я сейчас скажу, совсем не просто.

– Мне бы уже в тот раз насторожиться, когда Лялин сказал, что не видит смысла в убийствах. Вро­де все логично, а смысла нет. Смысл бил. Только увидеть его непросто, вот мы и не увидели… Если бы погиб один Лапшин, докопаться до истины не велик труд. Все деньги достаются жене, деньги большие. И любовника бы нашли, в конце концов, где-то их кто-то все равно видел, хоть они и развели кон­спирацию, а когда убийств четыре… Смотри, сколь­ко всего мы смогли наворотить…

– Ты хочешь сказать… все эти убийства…

– Чтобы скрыть одно-единственное. То-то Ля­лин говорил: мозги нам пудрят. У Олега нюх.

– Ну, ты тут навыдумывала, – возмутился Ар­тем, – и все только потому, что любовник этот на­рисовался?

– Не только. Сейчас кое-какие несоответствия по-другому видятся. Когда мы с Петром купались, Лера возле зарослей сидела, а на мой вопрос ответи­ла, что в зарослях забавляются Вера с мачо Анатоли­ем. Я спокойно это проглотила. Но на самом деле быть этого не могло, потому что Анатолий утверждает, что

любовью занимался метров за двести от того места. Далековато она в туалет бегала. Там, скорее всего, находился ее сообщник, и она не хотела, что­бы я случайно его обнаружила. Ей надо было с ним встретиться, сообщить номер каюты и передать ключ. Его она прихватила заранее. Пока мы развлекались на берегу, ее дружок спокойно поднялся на яхту и укрылся в каюте. Вернувшись вечером, она загляну­ла к нему. Он отдал ей ключ и заперся изнутри на задвижку. А после того, как парень смылся, совер­шив убийство, Лера каюту заперла. Думаю, убийце было все равно, кого он убьет в ту ночь. Подверну­лась Анна, она одна осталась на палубе. Мог под­вернуться кто-то другой. Главное, чтобы все после­дующие убийства мы связали с этим. Мы честно по­трудились. Не знаю, кто из них такое придумал, но это, по сути, идеальное убийство, о нем еще в учеб­никах напишут.

– И что мне с этим идеальным убийством де­лать? Твои слова к документам не подошьешь… Тьфу ты, черт, неужто правда?

К концу дня Артем в моих словах сомневался куда меньше. Илья Лихов жил на улице Тимирязева в скромной хрущевке и оказался ни много ни мало тем самым молодым человеком, которому несколько дней назад Артем жал руку при встрече и чей свод­ный брат трудился с Вешняковым бок о бок. Теперь многое стало понятным, к примеру, выбор Тагаева на роль главного злодея. Лихов намекнул шефу на то, что Тагаёв без пяти минут на нарах, а тот по дурости обрадовался. Если Тагаева не удастся упечь в тюрьму, так, может, повезет, и его пристрелят, а уж тогда действительно концы в воду.

– Ну, допустим, допустим, – волновался Ар­тем. – Но ведь это доказать надо?

– Это твоя забота, – усмехнулась я и отправи­лась домой, по дороге размышляя о Лере. Ее облик упорно не вязался с четырьмя хладнокровными убийствами.

Тагаев лежал на моей постели в обнимку с Саш­кой. Почему-то моя спальня нравилась ему больше гостевой.

– Есть новости? – спросил он, приглядываясь ко мне.

Я почесала нос и подробно все ему изложила. Он слушал молча и, в отличие от Артема, не особен­но удивился.

– И что теперь?

– Теперь самое главное: надо отыскать доказа­тельства.

– Что ж, как говорит один мой приятель: не ви­жу повода не выпить. Давай-ка закатимся в ресто­ран.

– Спятил? – удивилась я. – Как ты себе это представляешь?

– Нормально я себе это представляю. Есть один миленький ресторанчик, на виду нам быть не обяза­тельно. Да и не особенно я прячусь.

– Что верно, то верно.

– Надевай свое лучшее платье, и поехали.

– Поехали, – махнула я рукой.

Ресторан в самом деле выглядел мило, тихий, уютный, на окраине. Мы заняли отдельный кабинет. Горели свечи, Тимур разлил шампанское и ска­зал:

– Что ж, за скорейшее окончание нашего совмест­ного предприятия. – Мы выпили, и он заметил: – Счастливой ты не выглядишь.

– Ты тоже.

– Может, у меня есть причина?

– Может.

– Не хочешь знать, какая?

– Зачем?

– В самом деле… Что ж, тогда второй тост. За воздушный шарик.

– Опять ты за свое, – покачала я головой.

– Для тебя это в самом деле ничего не значит?

– Почему, значит. Мы хорошо провели время. На самом деле очень хорошо, даже отлично. Ну и что?

– А знаешь, это обидно, – усмехнулся он. – Сам раз сто говорил такое, и ничего, вроде все пра­вильно, а вот теперь…

– Слушай, трахни меня еще, ходи гоголем и вы­броси из головы всю эту хрень, – разозлилась я. Он засмеялся, покачал головой.

– Хотел бы я на него взглянуть.

– На кого?

– На того типа… за которого ты мне теперь с таким удовольствием мстишь.