Экспо-58
Шрифт:
— Мистер Росситер, простите, а откуда у вас пригласительные?
— А, это. Мне их принес на прошлой неделе мистер Картер, тут штук сорок-пятьдесят. Он сказал, что можно раздать всем желающим. Я отдал несколько штук нашим работникам, а себе не взял ни одного.
— Хорошо. Прекрасно. Тогда я… — Томас провел пальцем по стопке пригласительных, — … тогда я возьму парочку на всякий случай.
Один пригласительный Томас припас для Тони Баттресса, а второй, сразу же на следующий день, вложил в конверт и оставил на ресепшн в Главный зал, где сосредоточивалась вся переписка между работниками выставки. Конверт был адресован Аннеке, и текст на карточке гласил: «Очень надеюсь, что вы придете. С искренним расположением, мистер Фолей». Оставив послание, Томас засомневался: не слишком ли он бесцеремонен, ведь его с Аннеке связывал всего лишь один день знакомства?..
Пятничный вечер в «Британии» собрал так много гостей, что к десяти вечера Шерли и все остальные работники буквально валились с ног. Томас с мистером Картером стояли возле барной стойки, терпеливо ожидая, когда их обслужат. Гости в зале громко и оживленно разговаривали на разных языках, и от этого голова еще больше шла кругом. После того как Шерли принесла еще две кружки горького пива «Британия», бочонок оказался пуст, и пришлось срочно просить мистера Росситера, чтобы тот подключал шланг к следующему бочонку. Этот процесс занял довольно много времени — по большей части из-за того, что хозяин заведения вот уже несколько часов кряду не отказывал себе ни в чем. Взгляд его остекленел, а руки плохо слушались.
— О, блин, — тихо воскликнул кто-то слева от Томаса. — Неужели в Англии все такие заторможенные?
— Простите, — сухо ответил через плечо Томас, — просто никто не ожидал такого наплыва народу.
— И что? Знаете ли — я ну очень хочу пить и меня ну очень достало стоять тут и терпеть невежливость этой нерасторопной блондинки.
Томас обернулся, чтобы повнимательнее рассмотреть скандалиста. Судя по наглым заявочкам, наверняка американец! Это был молодой человек лет около тридцати, с короткой стрижкой под «бобрик», очки в роговой оправе. Он стоял возле стойки, размахивая пачкой бельгийских франков перед вконец издерганной Шерли. Н-да, это был верх наглости. Пиджак с широким кроем плеч, накрахмаленная рубашка и узкий галстук. Американец как пить дать!
— Вы позволите взглянуть на ваш пригласительный?
— Что?! — переспросил нахал, повернувшись к Томасу.
— Видите ли, ресторан переполнен, и персонал сбивается с ног, потому что многие заявились без пригласительных.
— Да неужели? — американец снова повернулся к Шерли и свистнул, подзывая ее как собачку.
— Я полагаю, что вы работаете в американском павильоне? — поинтересовался Томас.
— Вы правильно полагаете.
— И в каком качестве, позвольте спросить?
— Отлично, сейчас покажу вам свою визитку. Нет, в конце концов… — американец порылся в кармане пиджака, — вот этого будет довольно? Похоже на пригласительный? Видите? «Эдвард Лонгман, научный сотрудник павильона США».
Буквально на секунду сунув пригласительный под нос Томасу, американец тотчас же убрал его в карман.
Томас сконфуженно притих.
— Послушайте, старина, мне ужасно жаль, что я…
— Какой я вам старина, приятель? Мне двадцать семь. Правда, боюсь, мне стукнет все тридцать к тому времени, когда меня все-таки тут обслужат.
Шерли уже поставила две кружки горького пива для Томаса с Картером.
— Лучше обслужите этого господина, — попросил Томас, протягивая Шерли двадцатифранковую банкноту. — А потом устройте себе перерыв минут на пятнадцать.
— Да не могу, — возразила Шерли. — У нас клиенты.
— И тем не менее! Вы выглядите очень уставшей.
— Но тогда мистер Росситер…
— Мистер Росситер не посмеет. И подсаживайтесь за наш столик — вон там, в углу.
— Ладно. Спасибо, мистер Фолей, — расплылась в улыбке Шерли.
Томас задержался еще немного, чтобы поболтать с Картером, пытаясь подключить к разговору Эдварда Лонгмана, но тот лишь фыркал и выпускал колючки. В конце концов, распрощавшись с Картером, Томас пошел к себе за столик, где его ждал Тони Баттресс. Даже Шерли успела опередить Томаса, пока он разводил политесы с этим американцем. Шерли взяла себе газировки «горький лимон», ну а Тони уже находился на стадии третьей пинты. Он отпускал идиотские шуточки, сам же над ними и смеялся, хорохорился перед Шерли и глядел на нее пьяным и влюбленным взглядом.
Увидев Томаса, он воскликнул:
— О, Томас, здорово. Курево есть?
Томас достал пачку «Player’s Navy Cut» и пустил ее по кругу.
— Над чем смеемся? — спросил он у Тони.
— Да вот, девушка назвала свое имя… Долго пытался понять…
Шерли отстраненно курила, словно слышала эту шутку про собственное имя уже тыщу раз.
— Ну и как, дошло?
— А до вас еще не дошло? Шерли. Шерли Нотт. Surely not. [25] Прикиньте?
25
Surely not — звучит как офомон имени Шерли Нотт и переводится как: «Конечно, нет».
— А… — улыбнулся Томас. — Мне даже в голову такое не приходило.
— Неужели вас никогда не подкалывали по поводу вашего имени? — поинтересовался Тони у Шерли.
— Нет, никогда. Даже обидно.
Уловив в голосе Шерли нотки сарказма, Тони произнес:
— Простите, я не хотел вас обидеть. Но это и впрямь забавно.
Шерли вдруг потянулась к Тони, в одно мгновение преобразившись в кокетливую кошечку:
— Да ладно, птенчик, у тебя такие красивые глаза. За такие глаза многое можно простить мужчине.
Тони покраснел, смущенно отстранившись.
— И чем конкретно вы тут занимаетесь? Ну, в смысле, на вашей выставке? — поинтересовалась Шерли.
— Ну, я в команде сотрудников британского павильона. А обязанности — чисто технические.
— Технические? А это как?
Если интерес был притворным, то Шерли была отличной притворщицей. Тони хотел было рассказать о своей работе поподробней, как вдруг над их столом раздался мужской голос — мелодичный, но весьма настойчивый:
— Простите, вы мистер Фолей?
Все трое разом подняли головы. Возле них стоял высокий черноволосый мужчина, подтянутый, спортивного телосложения. Одет он был в светло-серый костюм, в одной руке держал стакан с пивом, а в другой — картофельные чипсы Salt’n’Shake. Мужчина улыбался, обнажив два ряда ослепительно белоснежных зубов. Даже Томас понимал, что перед ними — красавец, такой, что туши свет.
Томас поднялся с места и растерянно поздоровался с незнакомцем.
— Да-а, я Томас Фолей. Простите… а с кем я имею честь…