Экстремальная археология
Шрифт:
Дырокол появился далеко после полудня. Без церемоний зашёл в лачугу, красноречиво покосился в сторону замаскированного люка в подпол, и лаконично отчитался перед Кубой:
— Он здесь.
Та протянула ему жменю монет. Бородач их принял, но при этом заметил нехорошим голосом:
— За городскую медь сейчас даже плевок не продадут.
— Так и ты не особо утрудился, — заметила на это Куба и указала на меня: — Это ты к нему его привёл, не ко мне. Ему всё и говори.
Дырокол повернулся, посмотрел на меня, как на предмет мебели
— Говорят, тут за какого-то паренька мешок чёрного риса дают. Очень на тебя похож.
— И что? — спросил я голосом человека, отвечающего без малейшего интереса к теме, просто чтобы не молчать.
— Да так, ничего, просто так сказал. Мы тут людей за рис не продаём. Мы вообще раньше шкурами и горшками занимались. Шкуры Данто нам теперь не отдаёт. Раз нет шкур, не надо выделывать кожу, вот и горшки стали ненужными. Нам другим заниматься пришлось. Воровать иной раз приходится, это случается. Но людьми мы не торгуем. Помни это.
Я молча кивнул, а бородач продолжал:
— Того, кто тебе нужен, зовут Гасэт. Мы его просто Гасом называем. Выпить любит, дурную травку любит. Да он всё любит, от чего люди дуреют. Но и с дурной головой руки у него хорошо работают. Зевнёшь при нём, он зубы твои украдёт и пропить успеет, прежде чем рот захлопнешь. А ты даже не заметишь. Учти это.
Я кивнул:
— Благодарю, Дырокол. И я тоже людей за рис не продаю. Хочу, чтобы и ты это знал.
Бородач, уже выходя, обернулся:
— Ты мутный пацан, но Куба за тебя поручилась. А Кубу у нас уважают. Мы помогаем тебе только поэтому. Смотри, не подводи её.
* * *
— Хаос меня побери, ну как же выпить охота. Язык к зубам присох. Куба, ты бы плеснула чего-нибудь. У тебя гость дома, а ничего не налито.
— Гас, ты воды хочешь? Сходи к каналу, там её много.
— Ох Куба, Куба, ты когда-нибудь видела, чтобы я воду пил?
— Гас, а ты случайно не заметил, что в городе жрать нечего? Хотя бы ради этого на денёк останься трезвым. Никогда такое чудо не видела, очень хочется посмотреть.
— Эх Куба-Куба, до чего ж ты дожилась. Да и я тоже. Малец, а может у тебя есть что-нибудь жидкое?
Я, глядя на Гасэта, отчётливо понял, что на его счёт Дырокол предупреждал не зря. Руки у этого невзрачного мужичонка существовали отдельно от тела. Так и ощупывали всё вокруг, норовя оторвать, открутить, стащить и спрятать в недра изрядно рваного одеяния. Только то, что он находился на верхнем уровне лачуги, где не хранилось ни намёка на ценности, уберегало этот дом от тотального разворовывания.
Покачав головой, я ответил твёрдо:
— Для тебя у меня есть только вопросы. Если сумеешь ответить, тогда и насчёт остального поговорим.
— Так чего тебе надо? Спрашивай давай, не молчи. Меня дела ждут. Важные.
— Я уже спросил. Ты знаешь в городе места, где есть остатки чего-то древнего?
— Что за вопрос? Ты о чём вообще? Вон, сходи
Я снова покачал головой:
— Они недостаточно старые. Я ищу очень древнее место. Располагается оно под землёй. Это может выглядеть как подвал со стенами из больших камней. Из очень больших камней. Древние на их размерах не экономили.
— Слышь, пацан, зачем тебе камни? Камни выпить не нальют. Куба, что с этим мелким горшком не так? Он больной, что ли? Зачем меня к такому привели?
— Он спрашивает, ты отвечаешь. Меня к этому не приплетай, — недружелюбно ответила старуха, но затем чуть смягчилась: — Гас, просто говори то, что он спрашивает. Не пожалеешь. Этот мальчишка благодарить умеет.
— Да я на трезвую голову сам себя не помню. Так откуда мне помнить какие-то камни? Я что, на горняка похож? Да ещё и большие зачем-то понадобились. Вот зачем они мне? Их на горбу не утащить, оно мне неинтересно.
— Не просто камни, а что-то уходящее в глубину. Что-то вроде подземелья должно быть, — напомнил я.
— Неа, ничего не вспоминается. Ты или выпить мне организуй, или что-нибудь ещё подскажи. Лучше, конечно, выпить. Оно всегда лучше. Не видишь разве? Плохо человеку, совсем котелок не кипит. Куба, я этого пацана вообще не понимаю. Давай уже наливай, не жмись.
Старуха уставилась на пьяницу нехорошо и ухитрилась, не повышая голос, заговорить так, что даже меня пробрало:
— Гас, ты слушаешь, что он говорит, и отвечаешь быстро. Говоришь ему всё, что знаешь. Иначе я вырежу твою протухшую печень и тебя же заставлю её сожрать.
— Если сначала выпить дашь, это обсуждаемо, — с лёгкой настороженностью ответил вор. — Так-то я конечно не закусываю, да и на печёнку мою несчастную даже сомы ловиться не станут, но если ты...
— Гас! — рявкнула Куба.
— Да понял я, понял. Ну чего молчишь, пацан? Спрашивай дальше.
— У этого места, возможно, дурная слава, — предположил я. — Какие-то тёмные истории, городские легенды. Чем вы тут детей своих пугаете? Есть поблизости что-нибудь в таком духе?
— Да что ж ты сразу-то не сказал?! — резко оживился Гасэт. — Куба, странная ты женщина, зачем меня вообще сюда притащили? У меня же дел невпроворот, а я тут с каким-то щенком хренью страдаю.
— Он спрашивает, ты отвечаешь, — недружелюбно ответила хозяйка.
— Да меня-то зачем для таких ответов тащить? Про место из больших камней с подземельем и дурной славой здесь каждая шелудивая собака знает. Ну, то есть, знала. Съели собак в нынешнюю осаду, только в Верхнем городе и гавкают несколько. Думают, я до них не доберусь. Наивные.
— Ты про что сейчас? — не поняла Куба.
— Ну и старая же ты стала, — Гасэт сокрушённо покачал головой. — Как можно такое не помнить? Ну подумай, ты ведь быстрее меня должна догадаться, что же ищет этот ненормальный пацан. Ты это точно знаешь. Все это знают.