Эквей. Трилистник судьбы
Шрифт:
У него получилось.
Я отступила, потом еще сделала шаг и еще, пока не упёрлась спиной в двери. Слёзы лились из глаз, я почти ничего не видела, а в груди всё болело от боли и стыда. Зачем он так со мной? Зачем так грубо?
— Катя… — я поняла, что он хочет подойти ближе, и дернулась.
Не хочу! Не хочу, чтобы он меня трогал, не хочу чувствовать его прикосновений!
Я больше не могла это слышать. Всхлипнув, открыла дверь и бросилась бежать.
Быстрее… быстрее… быстрее.
Я не разбирала дороги,
Только захлопнув за собой дверь каюты, я смогла дать волю слезам и боли, которая душила меня подобно удавке, мешая нормально вздохнуть. Сразу же упала на кровать, обхватив подушку руками и заливая её горючими слезами. А ведь еще совсем недавно я давала себе слово, что больше плакать не буду. И вновь нарушила его. И всё из-за кого? Какого-то глупого мужчины, который не оценил моего порыва, а вдребезги растоптал чувства и безжалостно вытер ноги о мою гордость. Наверное, именно так себя и чувствует мусор.
— Дура. Дура… дура! — шептала я срывающимся голосом, не в силах успокоиться.
Следом за жалостью к себе и порушенным мечтам пришла здоровая злость.
Я изо всех сил молотила кулаками матрас, пинала подушки и снова рыдала, а потом к слезам присоединился истерический смех.
— Ненавижу! — кричала, срывая голос и швыряя в стену всё, что под руку попадётся. Словно это могло уменьшить огонь, который сжигал меня изнутри.
Но злость тоже долго не пробыла и схлынула, оставив любоваться тем хаосом, который я натворила за эти минуты. Я даже не могла точно сказать, сколько времени бушевала.
Постель была разобрана. Подушки, одеяло и покрывало безобразными кучами валялись в разных частях комнаты. Пол блестел от осколков разбитой вазы. Хорошо хоть, я не добралась до графина.
Сдув непослушный локон, без сил села на пол и тяжело вздохнула:
— Кто бы мог подумать, что я на такое способна. А с виду приличная девушка.
Хотелось есть, и пить тоже. Но выйти из каюты я пока была не в состоянии. Нет! Не могла я сейчас видеть его лицо. Совсем не могла. И притворяться, что всё отлично, тоже не хотела. Это было унизительно.
— Ну, ничего, я сильная, продержусь первое время. А завтра что-нибудь придумаем. Можно устроить вылазку к холодильнику ночью.
Первым делом я налила в графин воды из ванной. Ничего, отстоится сутки, и исчезнет этот специфический металлический привкус. После этого подняла подушку с пола и упала на кровать, практически сразу уснув.
Проснулась я от того, что живот сводило от голода, а во рту всё пересохло от жажды. Попытка отвлечься и не думать о еде результата не принесла. Я стала думать о ней еще больше. Часы показывали половину шестого вечера. Значит, до гипотетической ночной вылазки оставалось еще шесть часов. И как продержаться?
Сейчас бы булочку,
— Я вот тут лежу. Страдаю, а он, небось, мясо ест с овощами. И где справедливость? — тоскливо подумала я и перевернулась на спину.
Может, стоит выйти? Нет. Лучше пострадаю. Может, у него совесть проснётся. Хотя какая мне разница, по-моему, он вообще чувств не может испытывать, ходячая гора мускулов с одной извилиной в голове, и та прямая. Конечно, я знала, что это не так, но ругаться на него было приятно.
Естественно, я осознавала, что веду себя глупо, но ничего поделать с этим не могла.
Я еще некоторое время лежала, рассматривая потолок, когда неожиданно вспомнила про Жаклин. Подруга была известной сладкоежкой, и над её стратегическими запасами заначек мы всегда с Би смеялись. Куда только Жи-Жи их не пихала — на полки, в сумки, карманы, ящики стола, под одежду и кровать, между книжек и так далее.
А если она решила меня порадовать и положить что-нибудь вкусненькое на память о ней? Ведь Жи-Жи знала, как мне тяжело будет.
Я со всех ног бросилась к чемоданам и принялась рыскать в каждом кармашке, в каждом отсеке. И мои труды увенчались успехами. Через полчаса у моих ног лежали три плитки земного шоколада, упаковка с печеньем, парочка леденцов, хрустящие батончики и мини-рулет в вакуумной упаковке.
— Жи-Жи, я тебя обожаю, — прошептала я, едва не захлёбываясь слюной, и всхлипнула от эмоций, которые накрыли волной.
Как же мне хотелось всё съесть. Но если я хотела продержаться, продукты надо было расходовать экономно.
Тяжело сглатывая, трясущимися руками я открыла упаковку с печеньем и отправила первый небольшой кусочек в рот.
— М-м-м-м… — от восторга промычала я и закатила глаза от блаженства.
Как же было вкусно. Песочное тесто просто таяло во рту, и мне пришлось держать себя в руках, чтобы не съесть разом всю пачку. Будь моя воля, я вообще бы всё съела.
Проглотив еще две печенюшки, со страдальческим вздохом запечатала всё назад и отложила в сторону, чтобы не соблазняться лишний раз. После чего отломила плитку шоколада, налила в стакан воды и выпила его, закусывая лакомством. Вперемешку с шоколадом, вода не казалась такой противной.
— А жизнь-то налаживается, — улыбнувшись своему отражению, забралась назад в кровать, полная решимости не сдавать позиции до самого приезда в Дальние Пещеры.
Вылазка на кухню откладывалась на неопределённое время.
— Пусть помучается, — решила я.
Но моё уединение было нарушено на следующее утро.
Честно говоря, я и забыла, что дверь в каюту для Саши препятствием совершенно не является, и открыть он её может, когда захочет. Поэтому и расслабилась, чувствуя себя в полной безопасности.