Экзамен для гуманоидов
Шрифт:
Голос, казалось, устал от патетики и замолчал. Вадик, замерший в двух шагах от машины, испуганно оглянулся на зарево и с ревом бросился в кабину. Паша в два прыжка оказался рядом и, когда пикап завелся, ткнул в небритую скулу водителя стволом пистолета.
— Стоять, — спокойный голос и прохладный ствол оказали на парня магическое действие.
Он словно окаменел, даже взгляд его остановился, воткнувшись в стенку бара.
— Девочки, по местам! — крикнул Кольченко не отнимая оружие от головы Вадика.
Девушек было восемь, однако влезли в кузов только шесть.
— Это все собачья чушь! — размазывая слезы, всхлипывала вылезшая первоначально
— Успокойся, идем в машину, — пыталась образумить ее приятная на вид даже в пропитанной пылью одежде рыженькая подружка.
— Сударыни, у нас практически нет времени, — едва сдерживаясь, зарычал Паша.
Зарево разгорелось до солнечной яркости. На грудах битого стекла перед фасадом бара играли красноватые блики. Павел спрятал оружие и выпрыгнул из машины. Легко подняв сопротивляющуюся брюнетку на руки, он закинул ее в кузов, рыжеволосую подсадил в кабину и, подвинув Вадика с водительского места, включил передачу.
Противоположная зареву часть неба ослепляла крикливым сочетанием яркой голубизны с желтым цветом песчаного моря. Солнце медленно скатывалось куда-то в зону «алой декорации». На смену красно-голубому дню выползала черно-красная ночь.
«Ехать навстречу… я что, ранен в голову, что ли? Будь это зарево трижды декорацией, горой клубничного мороженого или взбунтовавшимся лазерным эффектом с концерта „Пинк Флойд“ — я поеду совсем в другую сторону. Все эти враги стабильности, бесплотные голоса — не ко мне. Герои живут этажом выше. Я намерен смело и целеустремленно убегать. Я всегда делаю только то, что считаю разумным и рациональным, так почему я должен отступать от этого принципа сейчас?»
Павел не успел объехать выбоину, и машину тряхнуло. Он включил фары. В их слабом свете дорога терялась всего в нескольких метрах от капота. Цветные звезды гасли перегоревшими лампочками. Глаза слипались, но Кольченко держался. Вадик спал на соседнем сиденье как убитый, рыженькая и девушки в кузове угомонились еще раньше. «И слава богу», — подумал Павел, с ужасом всматриваясь в кромку горизонта впереди. Он ехал на запад, это точно, поэтому красное зарево, прорезавшее ночь, не могло быть восходом. Паша плавно затормозил и, не съезжая на обочину, остановился. Ночь не успела остыть, сухой горячий воздух висел над шоссе, подстерегая любое движение, чтобы вцепиться обжигающими щупальцами в уставшее тело. Павел медленно открыл дверцу и вылез на дорогу. Дышать становилось труднее с каждой секундой. Встречное зарево разгоралось со скоростью лайнера. «Ты избран, следовательно — не волен…» — вкрадчиво шепнул знакомый голос. Паша уселся на асфальт и, задрав голову, уставился в небо. Вокруг, смыкая кольцо, бесновалось единое зарево хаоса, а над центром кольца в черном ночном небе горела последняя нецветная звезда. «Полярная или Венера», — решил Паша, роняя голову на колени. Бороться с усталостью сил уже не было.
— Пашенька, очнись! Очнись, слышишь? — донесся из туманного далека нежный женский голос.
«Алевтина?» — проскользнула среди путаных видений мысль. Огненное кольцо замедлило свой концентрический бег и в конце концов остановилось, окружив островок с десятью спящими людьми. Паше это то ли снилось, то ли он видел это на самом деле откуда-то сверху, с космических высот.
— Паша, ты меня слышишь? — не унимался все тот же голос.
Кольченко вздрогнул и проснулся с выпрыгивающим из груди сердцем. В руках он сжимал руль своего синего «Форда». Навстречу катилось, ныряя под колеса, серое полотно дороги. Лежащая рядом на пассажирском сиденье резервная фляга заманчиво булькнула содержимым, словно приглашая выпить. «Я же выбросил ее в окно…» Паша резко нажал на тормоз. Скорость только возросла. «Я сплю! Это сон!» Холодная волна паники захлестнула мозг.
— Кольченко, игнорировать даму — это в конце концов невежливо! — в женском голосе появились до боли знакомые сердитые нотки.
Павел вздрогнул и проснулся с выпрыгивающим из груди сердцем. «Вот он, тепловой удар! — Паша вытер чистым платком загорелый лоб. — Устал, еще бы не устать, это только машины не устают, а просто ломаются…», — из последних сил вцепившись в «баранку», подумал он. Бесконечное шоссе терялось в колышущемся над раскаленной пустыней мареве, а чуть выше, растворяясь в синем небе, меркли разноцветные звезды…
— Павел, я обращаюсь к тебе в последний раз! Если ты не отзовешься, между нами все кончено!
— Что за банальная формулировка, Аля? — спросив это, Паша приоткрыл глаза и с подозрением покосился на откинутую крышку «саркофага».
Вместо Али перед ним стояла та самая афанасьевская подруга, что непонятно как объявилась на корабле несколько часов назад. Кольченко поднес к глазам левую руку и убедился, что на мизинец наложена вполне приличная повязка. Затылок пока еще ныл, но не настолько, чтобы лишать работоспособности.
— За нами еще один раунд, академик, — сообщила в интерком Лена.
Павлу она только улыбнулась и молча указала на коридор, ведущий в грузовой отсек.
— Понятно, — усмехнулся Паша, — Вечный бой. А что за раунд я умудрился выиграть?
— Против Абсолютного Мирового Порядка.
— Очень понятное разъяснение, — саркастически сказал Павел, пытаясь сесть.
Но других разъяснений не последовало, потому что Лена развернулась и пошла к выходу из «красной зоны».
23
Из текущего рапорта в ГРУ
…Из бодрствующих членов экипажа по меньшей мере трое являются агентами неизвестных спецслужб. Утверждать, что они инопланетяне, не могу, однако все действия подозреваемых направлены на обеспечение собственного контроля над ситуацией на корабле… Группа спецназа действует профессионально, жаль, не в нашу пользу…
24
Афанасьев А. Н., академик
— Прибор готов, осталось его протестировать, это еще час, и твой вариант будущего не реализуется.
— Не спеши, — Лена покачала головой. — Час — это немало…
— Ерунда, — отрезал я. — Продержимся.
— Близится разрыв, — предупредила Лена, глядя на потолок. — Я чувствую его.
— Прибор можно и не тестировать, — упрямо сказал я и потянулся к выключателю.
— Нет, просто лучше прогнать тесты прямо в машинном отделении при подключенном искривителе.
— Тогда идем…
В машинном нас не ждали. Они там были, но нас не ждали. Пятеро. Причем один чернокожий. Но хуже всего было не то, что их лица выражали явно агрессивные намерения, а то, что они подключили к нужному мне порту какой-то свой прибор. Один из них, видимо, предводитель, вышел нам навстречу и, насмешливо глядя рыбьими глазами сверху вниз, спросил:
— У вас к нам какое-то дело, профессор?
Я подавил легкий приступ страха и, с трудом ворочая пересохшим вдруг языком, ответил: