Экзорцист: Проклятый металл. Жнец. Мор. Осквернитель
Шрифт:
– Боюсь, это невозможно, – вновь начал разглядывать грамоту Карл. На подделку она не походила, да и датирована была прошлым месяцем. Как раз обоз успел до Акраи добраться и обратно обернуться.
– Тогда коменданта! – попытался подняться с лавки Грамине, но вставшие позади дюжие парни усадили его обратно.
– И это тоже.
– У тебя что, уши дерьмом забиты? Ты меня не слышишь? Или человеческую речь понимать разучился?! Если немедленно не оформишь пропуск, я позабочусь, чтобы тебя на рудниках сгноили!
– Не надо так волноваться, – с трудом сохраняя
– Ждать, пока придет ответ из Магрева? – взвыл толстяк.
– Из Ронева ответа будет достаточно, – составляя запрос в контрразведку, пояснил писарь.
– Ты совсем с ума сошел?! – завопил Огюст. – Мальчишка, ты хоть понимаешь, какие будут последствия? Да тебя прилюдно высекут!
– В камеру его. – Карлу захотелось со всего маху шибануть чернильницей по жирной физиономии, и удержать себя в руках ему удалось с величайшим трудом.
– Стоит ли, господин Вадер? – указал на грамоту дежурный.
– Отправь с курьером, – сунул ему запрос в контрразведку писарь и повторил: – А господина Грамине в камеру. В камеру, я сказал!
– Да ты!.. – заорал было толстяк, но тут один из караульных ткнул ему под ребра кулаком, и Огюст моментально умолк.
Карл тяжело вздохнул и отправился обедать. Что он будет делать, когда придет ответ по грамоте, парень пока не решил. Как не решил, стоило ли заваривать эту кашу вообще. Но слово не воробей – раз уж взял карты в руки, придется сыграть партию до конца.
Главное, чтобы не вернулся комендант.
Но комендант вернулся. Более того, именно он и привез известие о том, что охранная грамота является подлинной. И ладно бы просто привез, так нет – господин Мааваль был бесовски зол. То ли ему пришлось по такому случаю покинуть застолье, то ли контрразведчики хвост накрутили, но от криков начальника у Карла моментально зазвенело в ушах.
– Где он? Где этот торгаш? – наконец выдохся комендант, предварительно помянув родственников писаря вплоть до согрешившей с ослом прабабки.
– В камере, господин Мааваль, – чувствуя, как у него начинают гореть щеки, ответил Карл.
– Немедленно сюда его!
Писарь опрометью бросился к казематам и, заметив спешившего ему навстречу Шарля Мааре, замахал руками:
– Выпускай толстяка, выпускай!
– А что такое? – удивился тот.
– Комендант приехал.
– И?
– Грамота настоящей оказалась.
– Вот так дела! – удивился Шарль. – А ты посмотри, что мы у него в подкладе плаща нашли…
– Вы его обыскали, что ли? – обомлел парень.
– А как иначе? – удивился тюремщик. – А если б он удавился или вены вскрыл в камере?
– Ой, е-е-е…
– Да ты смотри, – сунул Шарль писарю какие-то листы. – Интересный человек этот Грамине. У него охранные документы от надзорной коллегии Стильга, тайной жандармерии Довласа и… ни за что не угадаешь…
– Ну? –
– Посла Ланса в Довласе!
– Да ну?
– А ты сам глянь! Стильгскую грамоту проверить я курьера уже отправил. А с этими что делать – ума не приложу.
– Вот ведь! – задумался Карл. Выходит, ему не показалось: от господина Грамине и в самом деле чем-то нехорошим попахивало. Но ведь грамота настоящей оказалась… – Веди жирдяя к коменданту, я с ним поговорю…
Да только комендант даже слушать ничего не захотел. Стоило писарю только заикнуться о проведенном обыске, как он вновь начал орать, и не затыкался, пока Мааре не привел купца.
– Извините, господин Грамине, за доставленное беспокойство, – тут же вернул красный как рак Мааваль все бумаги насупленному толстяку. – Мы сейчас же оформим вам пропуск…
– Пропуск – это хорошо, – моментально оценил подобострастный тон коменданта купец. – Надеюсь, мне не надо объяснять вам, чем будет чревато разглашение обстоятельств этого дела?
– Что вы, что вы! Мы все понимаем! – замахал руками комендант. – Быть может, вина?
– Не откажусь, – буркнул Огюст Грамине и, обернувшись к писарю, влепил тому пощечину. – Ты, щенок, еще легко отделался!
– Карл, поди прочь, – тут же распорядился комендант, доставая из буфета бутылку и бокалы.
Прижавший к покрасневшей щеке ладонь писарь вышел из кабинета, обернулся прикрыть дверь и перехватил взгляд толстяка. Взгляд, полный злости и… облегчения. Будто у схваченного за руку жулика, только чудом успевшего скинуть ворованный кошель. Что-что, а распознавать такие взгляды господин Орн его в свое время натаскал на совесть…
– Да уж, нехорошо получилось, – словно извиняясь, вздохнул дожидавшийся писаря на первом этаже Шарль Мааре.
– Ерунда, – отмахнулся Карл, мысли которого были заняты совсем другим. Странный толстяк не шел из головы, и чем дольше парень анализировал ситуацию, тем больше убеждался в том, что Грамине не тот, за кого себя выдает. – Слушай, Шарль, музыкант из Довласа, он в камере?
– А куда ж он денется?
– Я, пожалуй, заберу его у тебя. Есть на него кое-какие виды.
– Да ради Святых, – обрадовался возможности сбагрить арестанта тюремщик и на злую ухмылку, скользнувшую по губам собеседника, внимания не обратил.
Да если бы и обратил – отказывать в такой малости не стал.
Вдруг и в самом деле бродяга помощнику коменданта на что сгодится?
Глава 8
Белый рыцарь. Чужие тайны
Месяц Святого Огюста Зодчего
Когда человек думает, что хуже быть уже просто не может, как правило, он заблуждается. Есть у неприятностей паскудное свойство накручиваться друг на друга, подобно снежному кому. Вот еще только вызывал легкую досаду покатившийся с горы снежок, а буквально через миг тебя уже погребла под собой настоящая лавина. Неприятности – не добрые дела, неприятности растут, как на дрожжах. И даже быстрее.