Эль Корасон
Шрифт:
Вот только Машенька самым позорным образом трусила и мешала осуществлению далеко идущих папенькиных планов.
– Иди, - незаметно подтолкнул ее папенька.
– Вон там, видишь, собрались девушки? Твоя подружка Розалинда с ними, подойди и заговори с ней. А там, глядишь, молодые люди наконец наберутся смелости и пригласят вас на танец.
И Машенька пошла. Ей казалось, все на нее смотрят, и она так переживала, что поскользнулась на натертом воском паркетном полу и полетела носом вниз, судорожно пытаясь ухватиться за воздух. Но не упала - кто-то аккуратно поддержал ее за туго стянутую корсетом талию.
–
Машенька подняла глаза, в которых уже начинала скапливаться предательская влага. Перед ней стоял невысокий, начинающий лысеть мужчина лет сорока, немного похожий на римского патриция с рисунков Карлетти. В глазах мужчины бегали веселые искорки, и Машенька, разумеется, тут же решила, что он смеется над нею.
– Я благодарна вам, сеньор, за помощь, однако если бы вы убрали свою руку с моей… с моего платья, было бы куда лучше.
Мужчина немедленно исполнил ее просьбу и вежливо поклонился.
– Луис де Легисамо, к вашим услугам, сеньорита.
«Испанец, - подумала Машенька.
– Говорят, они все такие жестокие. Не то что добряки-португальцы».
– Могу ли я просить вас оказать мне честь и составить пару в следующем танце?
– снова блеснул глазами испанец.
Машенька гордо вскинула голову.
– Сожалею, сеньор, но следующий танец уже обещан, - это была беспардонная ложь, разумеется, но слова сами срывались у Машеньки с языка.
– Позвольте пройти!
– Будьте же милосердны, - взмолился де Легисамо, изящно отступая в сторону.
– Подарите мне танец после того, который вы так опрометчиво пообещали!
– Я подумаю, сеньор, - сказала Машенька, чувствуя себя настоящей королевой.
– Возможно, я потанцую с вами.
И поплыла к Розалинде и ее подругам, уже ни капельки не беспокоясь о том, смотрит ли на нее старый Педру Альвареш.
Вышло все чрезвычайно удачно. Машенька два раза протанцевала с какими-то мелкими клерками и дождалась-таки своего испанца. Музыканты как раз заиграли аргентинское танго, совсем недавно получившее статус приличного танца, и де Легисамо закружил ее так, что Машенька даже забыла, ради чего она, собственно, явилась на бал.
– Я ослеплен вашей красотой, - шепнул ей Луис, когда она, переводя дыхание, приходила в себя после танго.
– Ничего подобного я никогда не видел. Еще один танец, умоляю!
После третьего танца Машенька отчетливо почувствовала, что их пара становится предметом всеобщего внимания. Розалинда и ее подруги бросали на нее косые взгляды, папенька, обсуждавший с другими управляющими свои скучные дела, смотрел недоуменно, седые брови Педру Альвареша сердито наползали на переносицу. Но ей уже было все равно. К концу бала Машенька влюбилась. Ну, может быть, не совсем влюбилась, но увлеклась несомненно.
В следующее воскресенье де Легисамо нанес им визит. Позже Машенька узнала, что перед этим Луис пригласил папеньку в самый дорогой ресторан Баии, где между коньяком и десертом папенька выторговал себе недурное вспомоществование в виде ежеквартальных отчислений с продаж хлопка де Легисамо на бразильском рынке. Когда Машенька выяснила все эти подробности - не сразу, далеко не сразу!
– ей стало ужасно неприятно. Показалось, что ее продавали и покупали, словно племенную кобылу. Возможно,
Может быть, думая о сделке, которую Луис заключил с ее отцом, Машенька просто не могла отделаться от мысли, что для ее мужа такие договоренности не внове. Ведь двадцать лет назад он пообещал отдать старому Мигелю Эспиноса величайшее сокровище своего рода в обмен на руку и сердце его дочери Глории.
– Одну минуту, - прервал Машеньку капитан.
– Откуда вам стало известно о Глории? Ведь муж не делился с вами такими подробностями, верно?
Машенька отвела взгляд.
– Миранда мне рассказала. Я после этого так долго плакала! Ужасно жалко эту Глорию, но и меня ведь тоже жалко… Знаете, у меня такое чувство, что он до сих пор любит свою мертвую невесту, а я ему понравилась только потому, что чем-то ее напоминаю…
– Вы ничуть не напоминаете Глорию, - мягко возразил Анненков.
– Я видел ее портрет у Луиса Ивановича в кабинете. Ничего общего. Если уж кто-то и похож на нее, так это Миранда.
Машенька сердито фыркнула.
– Миранда! Вот уж кто хорошо его понимает. Двоюродная сестра… Если б Луис не был ее кузеном, она уже давно бы меня со свету сжила. Верите?
– С пониманием, - кивнул Анненков.
– Значит, вы здесь глубоко несчастны?
Машенька немедленно зарделась.
– Ну, не то чтобы совсем… Просто мне очень не хватает участия, ласки, любви… вы мужчина, потому не поймете. Вы можете жить хоть на необитаемом острове, и если у вас будет сеть, чтобы ловить рыбу, и печка, чтобы ее коптить, вы будете счастливы. А женщинам нужно куда больше… мы без этого не можем существовать…
– И все это вы получили здесь, в «Холодной горе», - утвердительно проговорил капитан.
– Однако без участия вашего мужа.
Глаза сеньоры де Легисамо превратились в две колючие ледышки.
– Вам обязательно говорить гадости?
– Я всего лишь называю вещи своими именами, - поклонился Анненков.
– Если вас это задевает, я готов принести свои извинения. Но я веду расследование и вынужден обходиться без светских условностей.
– Да, это ужасно, - сокрушенно вздохнула Машенька.
– Сердечко пропало… Я всегда так называла его - сердечко. Луис так им дорожил, так дорожил…
– Если хотите, чтобы я нашел это «сердечко», отвечайте на вопросы, - посоветовал капитан.
– Меня можно не стесняться, я здесь человек новый и вряд ли задержусь надолго… Итак, вы пытались намекнуть на то, что в поместье нашелся некто, заменивший внезапно охладевшего к вам мужа, так?
– Ну, допустим… но вы же не скажете об этом Луису? Анненков глубоко вздохнул. Когда он наконец смог ответить, голос его звучал спокойно и ровно, как обычно:
– Моя задача - отыскать пропавшую драгоценность. Если ради этого придется вытащить из пекла чертову бабушку - я это сделаю. Если для того, чтобы вернуть El Corazon, придется рассказать вашему мужу о вашей измене, я это сделаю. Другое дело, что я считаю подобный вариант весьма маловероятным. Вас это устроит?