Ельцин
Шрифт:
Собственно, уже до этого трагического инцидента стало понятно, что «мирный сценарий» постепенного выдавливания сторонников Верховного Совета и самих депутатов из Белого дома не срабатывает. На повестку дня встал вопрос о том, как разоружить сторонников ВС. Лужков направляет ультиматум Руцкому, Хасбулатову, Ачалову, Баранникову и Дунаеву, в котором требует, чтобы всё огнестрельное оружие и боеприпасы были переданы правоохранительным органам.
Однако у тех, кто сидит в Белом доме, — свои аргументы.
Без воды и без электричества люди, находящиеся там, начинают чувствовать себя как в осажденной крепости. Отчаяние и психоз совершенно не способствуют ведению с ними мирных переговоров. Из мирного поначалу противостояния вырастает
Это настроение передается не только сидящим в здании парламента людям, оно проникает и на улицы, в гущу демонстрантов и сочувствующих.
То, что происходит в эти теплые осенние дни на улицах Москвы и в самом Белом доме, можно назвать так — предчувствие гражданской войны. Общество резко раскалывается на два лагеря. Политика вторгается буквально в каждую семью, иногда дети и родители, братья и сестры становятся в эти дни непримиримыми врагами. Как в 1918 году Обстановка накалена до предела. Учащаются столкновения с милицией. Милиционеры, которым отдан приказ «не допускать жертв и столкновений» (они выходили в эти дни на дежурство без табельного оружия), с каждым днем все больше озлобляются, поскольку чувствуют свое бессилие перед этой все возрастающей, осознающей свою силу, все более гневной и яростной толпой.
У уличных беспорядков во всех странах и во все времена своя определенная логика. Люди, протестующие против действий властей, выходящие безоружными против хорошо экипированных и обученных полицейских отрядов, чувствуют свое моральное преимущество, которое помогает им идти на штурм любых заграждений.
Все та же логика гражданской войны бросает их вперед. Они охвачены героическим духом сопротивления, а полицейские — жестоки и свирепы.
Это классика уличных баталий, и в Москве 93-го, увы, сценарий был точно таким же.
Вот лишь несколько свидетельств очевидцев, собранных с той стороны, антиельцинской, на одном из «патриотических» сайтов, посвященных событиям 3–4 октября и до сих пор размещенных в Интернете.
«1 октября. Я был свидетелем массового избиения граждан Москвы, собравшихся у памятника А. С. Пушкину. Операцию по устрашению митингующих и зверскому избиению граждан осуществлял отряд спецназа Софринской бригады МВД в составе 25–30 человек. У них униформа черно-коричневого цвета с зеленым и бежевым. В беретах. Это произошло между 16 и 19 часами. Руководил отрядом рослый стройный майор. Тактика их действий: неоднократно атаковали граждан, находящихся у станции метро “Пушкинская”. Причем нещадно нападали на молодых парней и граждан, которые пытались протестовать, уговаривали так называемых “бойцов” этого отряда прекратить избиение людей. Я видел, как эти спецназовцы совершили четыре атаки, и каждый раз избивали молодых людей, сваливали их на землю, били дубинками и ногами по голове, оглушив. Тащили их в свои автобусы, и там снова избивали на полу. Одну группу митинговавших загнали в метро “Пушкинская”, гнались за ними по эскалатору, который был в эту минуту выключен. У эскалатора внизу оглушили ударом дубинки по голове мальчика 16–17 лет, били его ногами и затем потащили в автобус. Позор Ерину и его приспешникам! Малахов Г., доктор исторических наук, профессор».
«30 сентября. 17 часов 30 минут. Метро “Баррикадная”. ОМОНовцы со щитами, автоматами стали загонять нас в здание метро. Народ погнали по эскалатору и, раздвигая щитами по центру, пытались вдавить людей в поезда. От ОМОНовцев пахло водкой. При сопротивлении я получила удар в грудь, в результате чего стала задыхаться и терять сознание. При попытке прорваться один ОМОНовец ударил меня со всего размаха по левой ноге. Мне помогли выйти, взяв под руки, двое мужчин. Они довели меня до Краснопресненского райсовета, где была оказана медицинская помощь, что там зафиксировано. В результате пережитого пропал голос. Гришечкина Т., 58 лет».
Те, кто выступал
23
Справедливости ради надо отметить, что 2 октября Геннадий Зюганов призвал членов и сторонников КПРФ воздержаться от участия в массовых выступлениях.
Людей вокруг Белого дома и во время демонстраций запугивают мифической боевой организацией «Бейтар», члены которой якобы будут зверствовать по приказу властей. Никаких боевых отрядов у этой гуманитарной сионистской организации, конечно, нет, как, собственно, нет в Москве и ее самой, но списки ее членов ходят по рукам. Так же как ходят и слухи о страшных «бейтаровцах», которые «придут и будут всех убивать, насиловать беременных, пить кровь детей».
Фальшивка, причем грубая, но в дни противостояния очень действенная. Страх и ненависть сплачивают толпу лучше любых «конституционных» лозунгов. Именно в эти дни руководитель РНЕ Баркашов дает интервью, в котором превозносит Гитлера. Именно в эти дни с балкона Белого дома генерал Макашов призывает «повесить всех жидомасонов».
«Речь Баранникова прервала потасовка, вспыхнувшая у него за спиной. Два охранника министра из числа членов РНЕ (со свастиками на рукаве) избивали худого бородатого мужчину. Поскольку милиционеры наблюдали за этим, не вмешиваясь, — дело происходило не на их территории — Баранников приказал, чтобы этого мужчину подвели к нему. Избитый… объяснил на ломаном русском языке, что он американский корреспондент. “Тихо, тихо, ребята, — урезонивал министр… — Не надо было… это журналист”. “Ну, врезали немного этому жиденку, так что?.. Ладно, подожди, еще будет время”…» (Леон Арон).
Досталось не только «этому жиденку» с удостоверением американского корреспондента. Под дулами автоматов вывели за оцепление Сергея Кургиняна, яростного сторонника Верховного Совета, режиссера и политолога. Он не понравился баркашовцам и своим внешним видом (похож на еврея), и тем, что осмелился критиковать Хасбулатова за недостаточную решительность, «произносил провокационные речи». Корреспондента «Эха Москвы» арестовали и продержали в подвале Белого дома пару суток.
И таких случаев было немало.
Я не случайно останавливаюсь на этих, казалось бы, малозначительных деталях. Милосердие к «своим» раненым (в Белом доме действовал медпункт для пострадавших от действий милиции), храбрость, смешанная с обреченностью, — то есть вполне человеческие, понятные нам проявления — смешивались в Белом доме и с другими чувствами: подозрительностью, ненавистью, агрессией. Атмосфера здесь была совсем другая, чем в 91-м году.
По-другому вела себя и восставшая толпа. Внешне всё было похоже на 91-й год — те же баррикады, лозунги, плакаты, беспрерывный митинг с балкона Белого дома, — но другим было и содержание плакатов (слово «убей» встречалось там не единожды), и сам алгоритм действий людских масс. В 91 — м году толпа защищала, обороняла свой оплот — Белый дом. В 93-м году толпа шла вперед, била, ломала заграждения, сама дубасила выпавших из цепи солдат и милиционеров, нападая озверело, нелепо и зло.