Ельцын в Аду
Шрифт:
Хочу заметить, - заявил новоявленный «прокурор», - что подсудимый Ельцин в той махинации рисковал еще больше, чем Клинтон. Статья 45 Федерального закона «О выборах Президента РФ» прямо гласит: «Не допускаются пожертвования в избирательные фонды со стороны: иностранных государств, организаций и граждан». Уже одного этого вполне хватило бы, чтобы снять Ельцина с дистанции или оспорить результаты голосования. Но... Кто же мог осмелиться поднять руку на гаранта Конституции?
По данному пункту обвиняемый виновен!
– сразу вынес вердикт Коба.
– Излагай далее, Лаврентий!
Я обвиняю бывшего президента России Ельцина в моральном разложении, выразившемся в систематическом и беспробудном пьянстве!
Да все члены сталинского Политбюро бухали не меньше меня!
– завопил ЕБН.
Меньше!
– хором заявили руководители СССР.
– И хлебали мы вино, а не водку. Да еще при этом ухитрялись работать!
Все равно это - не обвинение советскому начальнику!
– убежденно потряс призрачной головой
ЕБН.
С ним неожиданно согласился Молотов:
«Среди партийцев немало случаев морального разложения, злоупотребления спиртными напитками, хотя сразу после революции в стране были полностью запрещены производство и продажа алкогольных напитков».
Да? Был «сухой закон», как в США?
– удивился Ницше.
«Был. Как будто. Я не ручаюсь. Да, пожалуй, был. Ленин же говорил на одном из съездов: «Не допустим никогда продажи водки и продажи икон». А мы продаем. Спорили об этом и пришли к выводу, что надо водку продавать. Другого выхода нет, надо было собирать деньги. Промышленность находилась в загоне».
Оказывается, истоки российского алкоголизма - в слабохарактерности Советской власти, то боровшейся с пьянством, то отпускавшей вожжи, - сделал аналитический вывод философ.
«А насчет алкоголизма - это дело мы слишком запустили, - признал Вячеслав Михайлович, - и поправлять его очень трудно, а необходимо... Крестьянская страна, а правый уклон преобладает. Социализм многим не нравится...
Почему пьет народ? Тут много истории, много и географии. Мы - северный район. Очень много пьют. Никогда так не пили. Богаче стали - раз. Более нервные - два. Наркотики нужны. Раньше пили меньше».
Смотря кто!
– огрызнулся Ельцин. Взяв на себя роль адвоката, он судорожно искал аргументы в свою защиту, кляня себя за то, что в свое время плохо учил историю отечества. Наконец, подобно петуху из крыловской басни, ЕБН нашел в навозной куче фактов из жизни сталинского СССР «жемчужину», которая, как он верил, могла помочь ему опровергнуть обвинение в чрезмерном пьянстве - тем более, что он в качестве пункта обвинения воспринять свое любимое развлечение никак не мог:
А вы-то все сами с иностранными политиками как пили! И с немцами! И с английскими дружками: Бевином, Иденом, Черчиллем!
Никакие они нам не «дружбаны», - опроверг его Молотов.
– «Бевин - это черчилливец. Враждебный... С Иденом можно было ладить. А с Бевиным - это такой, что невозможно. Этот Бевин был у нас на вечере в Лондоне. Ну, наша публика любит угощать. Мои ребята его напоили, изощрились так, что когда я пошел его провожать, вышел из дома, а он был с женой, такая солидная старушка, она села первой в автомобиль, он за ней тянется, и вот когда он стал залезать туда, из него все вышло в подол своей супруги. Ну что это за человек, какой же это дипломат, если не может за собой последить? Его напаивали, ему нравилось, а русские любят напоить».
На помощь советскому руководству пришел Главный маршал авиации А.Е. Голованов:
Вспоминаю эпизод, когда меня пригласили в Кремль на обед по случаю приезда Черчилля. «За столом было всего несколько человек. Тосты следовали один за другим, и я с беспокойством следил за Сталиным, ведь Черчилль - известный выпивоха, устроил за столом как бы состязание со Сталиным, кто больше примет спиртного.
Сталин пил на равных и, когда Черчиллся на руках вынесли из-за стола отдыхать, подошел ко мне и сказал: «Что ты на меня так смотришь? Не бойся, России я не пропью, а он у меня завтра будет вертеться, как карась на сковородке!»
А ты-то Россию едва не пропил! Согласен, мы были пьяницами, но ты-то - алкоголик. А я всегда утверждал, что «алкоголизм - это визитная карточка безволия», - заявил Вождь.
– Так что, Лаврентий, перефразируй этот пункт обвинения: ренегат Ельцин обвиняется не в моральном разложении и пьянстве (этим грешило практически все советское руководство), а в том, что из-за своего пагубного пристрастия запустил работу и тем самым едва этим не загубил страну. Виновен!
Ельцин снова забился в конвульсиях.
Третий пункт обвинения, - огласил Берия, - предательство коммунистических идеалов и развал партии, в которую он вступил в 1961 году.
Не было у меня никаких таких идеалов!
– завопил ЕБН.
А что же ты писал обратное в своей «Исповеди на заданную тему»?
Я сделал это, потому что в то время «искренне верил в идеалы добра и справедливости, которые несла в себе партия».
Зная биографию родителей Бориса - его раскулаченного деда, репрессированного отца и высланного в захолустное село Березники «как политически ненадежного» дядю, где следом за ним оказались попав в страшные лишения и барачную грязь, и сам Николай Ельцин с маленьким Борисом, можно усомниться в искренности слов моего подопечного, - опроверг своего спутника Ницше.
– Вряд ли беды его родных
подтверждают «добро и справедливость». Просто партия была для Бориса, решившего сделать служебную карьеру, необходимым условием.
– Не ври!
– напомнил Сатана.
Я вступал в ряды КПСС, затаив в глубине души жажду мести за своих близких, и вовсе не «с восторгом перечитывал Маркса и Энгельса» (как некогда заявлял прессе). Компромисс со своим мировоззрением был необходим. Перспективы имелись только у тех, кто готов был влиться в партийный аппарат. Потому, скрывая свои истинные чувства, я громко рассуждал с партийной трибуны о верности генеральной линии партии.