Ельцын в Аду
Шрифт:
Пол был устлан ковром. На длинном столе для заседаний стояла ваза с апельсинами: Берия
угощал ими тех, кем был доволен. В глубине комнаты находился письменный стол, за которым сидел нарком и беседовал с расположившимся напротив своим замом Кобуловым. Ельцина поместили на стул рядом с Кобуловым, а слева от него уселся какой-то лейтенант...
Кобулов официальным тоном доложил:
Товарищ народный комиссар, подследственный Ельцин на первом допросе вел себя дерзко, но признал свои связи с врагами народа.
Борис Николаевич прервал Кобулова:
Это неправда! Меня не допрашивали! Яне признавал никаких связей с врагами народа... Преступником себя не признаю, так как никаких преступлений не совершал!
«Дайте нам человека, и мы найдем преступление», - Лаврений Павлович произнес любимый слоган сотрудников НКВД.
В тот же миг Кобулов со всей силой ударил Ельцина кулаком в правую скулу, тот откачнулся - и получил от сидевшего рядом лейтенанта удар в левую скулу. Хуки следовали быстро один за другим. Кобулов и его помощник довольно долго обрабатывали голову допрашиваемого - так боксеры стучат по подвешенному кожаному мешку. Берия сидел напротив и со спокойным любопытством наблюдал, ожидая, когда знакомый ему «эксперимент» даст должные результаты...
Убедившись, что у экс-президента «замедленная реакция» на примененные «возбудители», член Политбюол ЦК ВКП(б) Л.П. Берия поднялся с места и приказал кандидату в члены Политбюро ЦК КПСС Б.Н. Ельцину лечь на пол. Уже плохо понимая, что с ним происходит, тот опустился на пол и лег на спину.
– «Не так!»
Ельцин лег ногами к письменному столу наркома.
– «Не так!» -повторил оберпалач.
Допрашиваемый переместился головой к столу. Его непонятливость раздражала, а может быть, и смутила наркома. Он приказал своим подручным перевернуть арестованного и подготовить для следующего номера задуманной программы. Когда палачи (их уже было несколько) принялись за дело, Берия предупредил:
«Следов не оставляйте!..»
Они лупили жертву дубинками по обнаженному телу. Борису Николаевичу почему-то казалось, что дубинки резиновые, во всяком случае, когда его били по пяткам, что было особенно болезненно, он повторял про себя, может быть, чтобы сохранить ясность мыслей: «Меня бьют резиновыми дубинками по пяткам». Он кричал, - и не только от боли, но наивно предполагая, что громкие вопли в кабинете наркома, близ приемной, могут побудить палачей сократить пытку. Но они остановились, только когда устали.
Давай его в Гагры кинем!
– дал указание Берия.
Заместитель начальника райотдела НКВД в Гаграх В.Н. Васильев (начальником отдела был будущий министр госбезопасности Грузии Рухадзе):
«Арестованных на допросах били до смерти, а затем оформляли как умерших от паралича сердца и по другим причинам... Арестованного били по несколько часов подряд по чему попало... Делалась веревочная петля, которая надевалась на его половые органы и потом затягивалась... Майор Рухадзе дал сотрудникам установку: «Кто не бьет, тот сам враг народа!»
Однажды я зашел в кабинет следователя, который допрашивал арестованного эстонца по подозрению в шпионаже на немцев. «Как он ведет себя?» - спросил я. «Молчит, не хочет признаваться во вражеских намерениях», - ответил следователь, заполняя протокол. Я внимательно посмотрел на арестованного и понял, что тот мертв. Обойдя вокруг него, я заметил кровь на разбитом затылке... Тогда я спросил следователя, что он с ним делал, и он мне показал свернутую проволочную плеть, пальца в два толщиной, которой он бил этого арестованного по спине, не заметив того, что тот уже мертв...
Словом, в помещении райотдела днем и ночью стоял сплошной вой, крик и стон...»
Рухадзе вознегодовал:
«Мой бывший заместитель преувеличивает: избивали только по ночам, днем в райотдел приходили посетители, и бить было невозможно».
Перебросьте арестованного в Сухановку!
– приказал нарком.
В системе центральных тюрем подмосковная Сухановская занимала особое место - следователи недаром пугали ею своих подопечных. В подвальных камерах этого особорежимного заведения применялась новейшая пыточная техника, хотя тамошние костоломы не отказывались и от традиционных способов добывания признаний. Именно с нее началась томительная одиссея ельцинской души по архипелагу ГУЛАГ.
Для пыточной приспособили стовяшую вблизи церковь. Это был адский конвейер, на котором арестант проходил, за исключением судебной процедуры, все стадии - «оработки», начиная со следствия, кончая казнью. Тех, кого не расстреливали на месте, отправляли в Суханово на консервацию, сажали надолго в камеру-клетку. Койку на день надзиратель привинчивал к стене, но и тогда нельзя было двух шагов сделать без помех: табуретка, столик, параша тоже привинчивались. Узкое окошко закрыто козырьком, прогулки отменены. Ночной сон походил на пытку: койка, опускавшаяся от двери вдоль стены, имела наклон в сторону изголовья...
Дни, недели, месяцы без движения, без воздуха и света, без общения с людьми. Иногда к упорствующему узнику подсаживали соседа-провокатора. В этом случае приходилось целый день сидеть на краешке табуретки. Надзиратель поминутно заглядывал в глазок. За малейшее нарушение распорядка - карцер.
Потом экс-президент был переброшен в другое воспоминание.
... Летней ночью 1938 года агенты НКВД арестовали руководство труболитейного завода в Могилеве. Инженеров обвинили в организации диверсий, шпионаже, терроре, антисоветской агитации. Бросили в тесную камеру, закрыли наглухо окна, дверь и начали усиленно топить печь. Через несколько дней арестанты потеряли сознание, шестеро лишились ума. Местные следователи были изобретательны: упорствующим надевали на головы противогазные маски и нещадно били резиновыми дубинками. На ночных допросах переворачивали табуретку и сажали подследственного на заостренную ножку. Через две недели все, кроме Ельцина, подписали чистосердечные признания в контрреволюционной деятельности.
Тогда Борису Николаевичу усилили режим. В строго режимной камере № 6 - шестьдесят человек на 16 квадратных метрах. Стояли сутками, упасть на пол никто не мог, а небольшие нары у стены занимали уголовники. Они избивали «политических», отнимали последний кусок хлеба.
Весной 1939 года заводских перевели в тюрьму, большое трехэтажное здание, и начали по одному вызывать на заседание тройки. Первый вопрос задавали каждому: «Подтверждаете свои показания, данные на предварительном следствии?» Что они могли ответить? Подтвердишь - расстреляют, откажешься - забьют до смерти. И все же начальник заводской химической лаборатории отказался. Его тотчас вернули в тюрьму. Все сгинули - директор, главный инженер, конструкторы, мастера. И начальник лаборатории...