Элемент крови
Шрифт:
Ответом ему было молчание и новый шорох крысиных хвостов.
– Э-э-эй! – закричал человек в черном так, что от низких сырых потолков отдалось гулкое эхо. – Ты что, уснул, что ли? Это я, малыш, все в порядке, не бойся!
«Малыш», по-видимому, все-таки чего-то боялся, ибо со стороны его убежища за объеденной молью бархатной портьерой не донеслось ни единого звука. «Ну конечно… как для него все просто… опять нажрался водки и дрыхнет себе…» – с нарастающей неприязнью к носферату подумал отец Андрей. Правда, он тут же понял, что совершенно не слышит обычного в таких случаях заливистого храпа.
…За занавеской Гензеля не оказалось. На смятом продавленном матраце по соседству с внушительной трехлитровой емкостью из-под деревенского самогона валялись две пустые чекушки «Славянской». Пол был щедро усыпан окурками от «Примы», которые вампир, не мудрствуя лукаво, по пьяни тушил прямо об матрац.
Отец Андрей поморщился от тошнотворного запаха, пропитавшего лежбище, – все-таки как-никак вампиры – живые мертвецы, а потому своим присутствием воздух вовсе не ароматизируют. Еще минут десять у него ушло, чтобы обыскать весь подвал и окончательно убедиться в полном отсутствии Гензеля.
Встревожившись, он бегом понесся вверх по кривым ступенькам – может, они с вампиром разминулись на лестнице, там довольно темно и ветер постоянно воет так, что шагов не услышишь. Странное дело, но носферату не удалось обнаружить и в доме, где человек в черном тщательно осмотрел каждый закоулок. Следов вампира не наблюдалось не только собственно на огороде, а также и в туалетной кабинке, он не скрывался в кучах мусора и не сидел в придорожных кустах.
Его не было нигде.
Глава четырнадцатая
Аудиенция
(17 часов 35 минут)
– Н е пущу! Как хотите, шевалье Калашникофф, но не пущу!
Королева и по совместительству секретарша Мария-Антуанетта, выставив вперед упругий бюст, была непоколебима в своем решении – для пущей убедительности она как можно шире раскинула руки, словно желала заключить Алексея в горячие объятия.
– Он вернулся из таможни УЖАСНО злой. Давно его таким не видела. Не ходите, это для вашего же блага. Вы думаете, он вас пожалеет? Не надейтесь даже – испепелит.
– Пусть испепелит, – грустно соглашался Калашников. – Авось Шеф позволит мне сказать хотя бы пару слов, а после этого пускай делает, что хочет. Я и так с этими убийствами ношусь как суслик, за неделю спал часов десять – мне и смерть не мила.
– Шевалье, я не понимаю вашего русского «авось!» – визжала королева. – Вы понимаете, что такое ЕГО гнев? Комната накаляется так, словно мы на сталелитейном заводе – я до стола дотронуться не могу, обжигаюсь. Он мать родную в этом состоянии не пожалеет!
– А разве у него есть мать? – удивился Калашников.
Мария-Антуанетта эмоционально всплеснула руками.
– Ну надо же, как замечательно! Все, когда ругаются, обязательно именно к ней и посылают оппонента, а коль пришлось задуматься – конечно, откуда же у Шефа возьмется мама? Требуется хоть иногда думать своей головой!
– Требуется, но я часто забываю, – смутился Калашников. – В общем, Машенька…
Королева застыла. Еще никто не обращался к ней с подобной фамильярностью.
– …Пропустите меня даже не на пару, только на одно-единственное слово, – задушевным тоном продолжал Алексей. – И больше не надо. Поверьте, РЕАЛЬНО срочная вещь. Не пустите – я эту дверь прямо сейчас выломаю. Клянусь.
– Испепелит, – устало повторила Мария-Антуанетта и подвинулась в сторону.
– Вызывайте уборщицу, – бросил через плечо Калашников и зашел внутрь.
Шеф вонзился в Калашникова столь ласковым взглядом, что тот снова почувствовал во всем теле знакомые болезненные покалывания. Из ноздрей босса то и дело выскакивали узкие синеватые язычки пламени – признак крайнего гнева. Стены были ярко-алыми.
– Ты, я вижу, совсем рехнулся? – дохнул ему в лицо огнем босс. – Пошел вон, скотина!
Поморщившись, Калашников потрогал опаленную левую бровь – на кончиках пальцев остались скорчившиеся от жара волоски.
– Сейчас уйду, – пожал он плечами. – Но я пришел не просто так. У меня новости.
Как и ожидал штабс-капитан, этой фразы вполне хватило. Шеф раздраженно молчал, выпуская клубы дыма, но огнем в его сторону дышать прекратил.
– Сталин рассказал мне ВСЕ про Евангелие от Иуды, – сообщил Алексей, разглядывая потолок с горгульями, – его лично расписывал Микеланджело. – Я все еще не знаю имя убийцы, и это мой провал. Но мне точно известно, кто станет последней жертвой.
Глаза Шефа мгновенно расширились – он в удивлении открыл пасть, из которой повалил пар. Воспользовавшись моментом, Калашников подскочил, грациозно склонился к остроконечному уху Шефа и горячечно зашептал что-то. В процессе разговора Алексей экспансивно размахивал руками, пару раз слегка задев начальство по рогам. Однако оно не заметило, ибо было шокировано только что услышанной сенсационной новостью.
– Быть такого не может… Но она-то тут при чем? – выбросил Шеф изо рта облачко синеватого дыма, и, как будто нарочно подавившись им, шмыгнул носом.
– О, тут все очень и очень серьезно продумано, – пропел Калашников, сделав загадочный жест вокруг головы. – Она требуется для того, чтобы замкнуть круг и привести в действие ПРОРОЧЕСТВО – типа спусковой крючок. Я, откровенно говоря, и сам удивляюсь, как только они осмелились замахнуться на подобную персону. Но тем не менее – это так.
– Эх, не хотел бы я с ней снова связываться, – кисло заметил Шеф. – После того самого инцидента в Раю мы разругались вусмерть – и чего я только не наслушался в свой адрес. И жизнь я ей сломал, и молодость сгубил, и дети без отца остались. С Голосом, сам видишь – и то разговариваем, а с ней – нет. Обидно, конечно, родная кровь как-никак. Нашла б себе другого мужика – и проблем бы не было. Так нет, закусила удила. Пытался восстановить отношения, послал ей как-то открытку на день рождения – ноль эмоций.