Элемента.N
Шрифт:
— И её родители согласились на этот брак? Ведь азуры на чужих никогда не женятся, — недоумевала Алиенора.
— Да она, по всему видно, такая самовольная девица, вряд ли и спрашивалась. Я про мать не знаю, а отец с моим сыном вместе работает. Вряд ли он что ей поперёк скажет, болезненная она была с детства. Вот и разбаловали, — продолжала бабушка Дэна.
— Это ж чем таким она болела? Уж не бирюзовой ли чумой? – спросила Алиенора.
— Ей самой, чумой.
— Так зачем же он на чумной женится? – Алиенора удивилась. — Ладно, если любовь. Но здесь вообще просто
— Любовь у него с той предыдущей девушкой была, с Евой. Он же ей тоже предложение делал. Оно не моё дело, но слышала, как отговаривал его отец. Сын, подумай! Не торопись! Но тот прямо кричал в ответ: Я люблю её! Люблю! Мне никто кроме неё не нужен! Ну, отец и не стал настаивать. Да и возраст то уже не маленький – двадцать пять лет скоро, — она снова замолчала, чтобы отхлебнуть вина. Ева боялась пошевелиться. — И вот она тебе — любовь! Месяца не прошло, он уже другую под венец собрался вести.
— Да, не чисто тут что-то, — согласилась Алиенора. — А как вы сказали, первую его девушку как звали? Элла?
— Ева, — поправила её женщина.
— Ева!? – теперь Алиенора проявила такой явный интерес, что даже заёрзала на своём месте, а у Евы соскользнула одна из сцепленных между собой ног и она дёрнулась.
— Простите, мы вам не мешаем? – извинилась бабушка Дэна, которую она едва не зацепила своей ногой.
— Вы меня простите, — мягко улыбнулась Ева, а Алиенора посмотрела на неё так пристально, что Еве стало не по себе. И судя по тому, как Алиенора посмотрела на стену, на которой теперь висел невинный натюрморт, Ева безошибочно поняла, кого она ей напомнила.
— Простите, а вы случайно не родственница хозяйки дома? – прищурив один глаз, как в прицел, задала свой вопрос старушка.
— Похожа на жену хозяина? – улыбнулась Ева. — Вы были знакомы?
— Не были. Но похожа, — не давала ей расслабиться Алиенора под своим цепким взглядом.
— Я её троюродная сестра. Мне часто говорят, что я на неё похожа. И меня тоже Анна зовут.
— Это Алиенора, — представила бабушка Дэна свою собеседницу. — Простите, Алиенора, запамятовала вашу фамилию. А меня Алевтина Александровна зовут.
— Очень приятно, — снова улыбнулась Ева. — Простите, что нечаянно вас перебила, — она и сама уже сильно жалела, что так некстати дёрнулась. Она хотела слышать, что скажет Алиенора, когда узнает, что бабушка рассказывала ей про людей, которых она прекрасно знает. Алиенора вспомнила конец разговора мгновенно, как только перестала обращать внимание на Еву.
— Вы сказали Ева? – опять переспросила она. — А внука вашего, случайно, не Даниэль зовут?
— Даниэль. Даниэль Майер, — согласилась женщина и снова глотнула вина. — Вы неужели знакомы?
— Знакомы. Правда, не близко. Но они с Евой даже были у нас как-то в гостях. Я бабушка Изабеллы, невесты Арсения.
— Изабелла, Изабелла, — повторяла, вспоминая женщина. — Так это не та ли рыженькая, с которой они вместе в школе учились?
— Она самая, — снисходительно улыбнулась Алиенора.
— Ой, ведь и с Арсением у них теперь просто беда. Как спутался он с этой Викторией, так и с Арсением
— Так он Еву променял на Викторию? На Викторию Шейн, если я правильно припоминаю? — уточнила Алиенора.
— Да, Шейн. Отец её с моим сыном в одном институте работает, — повторилась пожилая женщина.
— Знаю я кое-что и про её отца, — кивнула Алиенора. — Только всё равно я не понимаю, как Дэн мог Еву на эту костлявую задницу Викторию променять.
И Ева испугалась, что Алиенора сейчас выдаст бабушке Дэна что-нибудь про её отца и про пророчество, но она зря недооценивала старушку.
— Принести вам чего-нибудь? – спросила она, поднимаясь. – Пойду я себе налью стаканчик.
— Да, да, пойдёмте. Я с вами пройдусь, — и женщина тоже встала.
И они обе покивали Еве и пошли к столам. И Еве очень хотелось отправиться вслед за ними, но она подумала, что это было бы слишком подозрительно. Она и так узнала достаточно много. И это знание вдруг прибавило ей сил и чуточку разума. Очень опрометчиво было устраивать такую вечеринку, на которой многие друг друга знали, и приглашать на неё Эмму в её Евином теле. Конечно, она не могла её не позвать, и как могла её подготовила, но невозможно было предугадать всё. Вдруг кому-то захочется с ней поговорить по душам, как, например, Виктории, а Изабеллы, которая обязалась приглядывать за ней весь вечер, рядом не будет.
Ева оглянулась по сторонам. Куда они обе запропастились? Не было и Арсения. Не было и Дэна с Викторией. Как ни печально это осознавать, но теперь их имена приходилось произносить вместе. Где Дэн там Виктория. И где Виктория, там Дэн.
Зато приехал Феликс. Где были её глаза, когда она смотрела список гостей? Потому что он был не один. С ним были отец и мать.
Альберт Борисович привычно поторопился навстречу новым гостям, и это было странно. Насколько Ева помнила, он не знал ни Франкина, ни Феликса. Ева тоже пошла им навстречу, и сделала это настолько машинально, что ей стало досадно, что Ал сейчас представит её всего лишь как бедную родственницу жены. Она привычным жестом, доставшимся ей от Анны Гард, поправила волосы, удивилась, как много приехало народа, осматриваясь по сторонам, и только после этого посмотрела на площадку, с которой как с подиума спускались в зал все приезжающие.
Жаль, что нельзя было раздвоиться, потому что действие разыгрывалось одновременно на двух сценах. С одной стороны, её мать, Елизавета Витольдовна, довольная и счастливая, осыпая улыбками и любезностями, приветствовала отца Феликса, называя его не иначе как граф Какой-то там (Ева не расслышала). С другой стороны, судя по тому, как запросто поприветствовал отец Арсения Клару, Ева поняла, что именно с ней они знакомы. Но Клара, стройная, ухоженная, с огненно-рыжими волосами не смотрела на Ала, она смотрела на направляющуюся прямиком к ней Еву и лицо её выглядело испуганным. Ева хотела даже оглянуться, чтобы удостовериться её ли так испугалась Клара или кого-то позади неё. Но взгляд женщины явно впечатался в Еву, хотя Ева не понимала почему.