Элементы групповой терапии. Введение в психоаналитическую практику

Куттер Петер

На первом сеансе пациенты из группы II находились в состоянии тревожного ожидания, подобного тому, которое доминировало на первом сеансе группы I. Для того чтобы снять всеобщее напряжение, я выдвинул интерпретацию, аналогичную толкованию, данному мной на первом сеансе группы I. Я сказал, что незна­комая ситуация всегда вызывает страх. Любопытно отметить, что участники группы II тоже попытались избежать обсуждения своей зависимости от руководи­теля, заговорив о взаимоотношениях мужчин и женщин.

67

Двадцатипятилетний студент Рольф, который жало­вался на профессиональные проблемы, стеснительность, комплекс неполноценности, угнетавший молодого чело­века, склонного к мании величия, сказал: «Я и не пред­полагал, что здесь будет так много женщин». Поскольку он считал, что женщины способны самостоятельно справ­ляться со своими проблемами. Бессознательно Рольф в значительной степени зависел от строгой матери, потому что отец, рабочий и пьяница, не мог служить образцом для подражания. Одна из пациенток возра­зила Рольфу: у женщин тоже есть проблемы, однако вполне возможно, не совсем такие, как у мужчин. Дру­гая пациентка заметила, что при желании женщины мо­гут понять мужские проблемы.

В

дальнейшем пациенты из группы II вели себя на первом сеансе точно так же, как пациенты из группы I. Возникли противоречия между мужчинами и женщи­нами. Вместе с тем групповой процесс развивался в атмосфере ожидания. Мое толкование заключалось в том, что пациенты предпочитали обсуждать различия между мужчинами и женщинами скорее всего потому, что данная тема была для них привычной. Безусловно, это имело для них огромное значение, однако мне пока­залось, что таким образом пациенты могут избежать обсуждения других, давлевших над ними проблем.

Чем упорнее придерживались участники группы, поощряемые одним из пациентов, склонным к рассудоч­ным построениям, защитной позиции по отношению к проблемам орального характера, тем ярче заявляли о себе данные проблемы устами двух женщин, чувст­вовавших себя подавленно в присутствии вышеупомя­нутого пациента, который, впрочем, вскоре покинул группу. Двадцатишестилетняя пациентка по имени Мария, замужняя женщина, бухгалтер по профессии,

68

сильно покраснев, рассказала о том, что ее постоянно тошнит. Как выяснилось впоследствии, за этим симпто­мом скрывались ненасытность, чрезмерные желания, разрушительная агрессия, а также страх и защитная реакция на данные импульсы. (Мария была незаконно­рожденным ребенком. Ее воспитывала грубая и равно­душная мать. Отца своего она не знала. Когда Марии исполнилось шесть лет, у нее появился отчим. Однако его появление лишь усугубило положение девочки, поскольку он не утруждал себя воспитанием чужого ребенка.) Следуя примеру Марии, которая преодолела стыд и решилась рассказать о своем недуге, в разговор вступила двадцативосьмилетняя Луиза, незамужняя женщина, работавшая воспитательницей в детском саду. Она обратилась к психоаналитику, поскольку страдала депрессиями и часто испытывала желание отравиться таблетками. Она тоже была незаконнорожденным ребен­ком. Воспитывалась она в семье матери и отца не знала, Она сказала, что, на ее взгляд, самое важное — понять, что чувствует другой человек, и поэтому она возлагает большие надежды на доктора Куттера, который должен помочь ей и остальным пациентам. Таким образом Луиза сформулировала принцип ожидания, которого придер­живалась группа. В. Р. Байон⁶ именует его базовой кате­горией зависимости. Ожидание оказывается преобла­дающим состоянием пациентов в том случае, если они возлагают все надежды и всю ответственность на руко­водителя группы, ощущая себя ни на что не способ­ными людьми. В ожидании помощи некоторые пациенты сплотились до такой степени, что, казалось, отчасти утратили собственную идентичность, превратившись в единый психологический организм, обладающий мен­талитетом младенца, бессознательно зависящего от все­могущего, как кормящая мать, руководителя группы;

69

психоаналитик должен был даровать пациентам чувство уверенности, защищенности и отнестись к ним с неж­ностью, которой им недоставало в детстве и которой они втайне страстно желали. В данном контексте психо­аналитик олицетворял собой нечто вроде «божества группы»⁷, необходимость которого настоятельно ощу­щали, в частности, две пациентки, сильнее всех испыты­вавшие и наиболее определенно выразившие на сло­вах чувство ожидания, царившее в группе. Преодолев типично мужскую гордость, к разговору после некото­рых колебаний подключился тридцатитрехлетний биз­несмен Альберт, женатый мужчина, отец двух детей. (Он жаловался на фобию. Он испытывал безотчетный страх, когда его машина оказывалась зажатой в тисках автомобильной пробки. Если поезду случалось остано­виться между станциями, Альберт боялся, что воздуха в вагоне не хватит и он погибнет от удушья, так и не дождавшись спасателей.) Альберт рос в приличной бур­жуазной семье. Атмосфера, в которой он воспитывался, внешне выглядела вполне благопристойной. Тем не менее, его мать тоже была неспособна подобающим образом реагировать на чувства мальчика, поэтому у него не сформировалось первичное доверие (нем. Ur-Vertrauen) к окружающим. О потребности Альберта в помощи и поддержке руководителя группы свидетель­ствовала настойчивость, с которой он требовал от меня подписать бумагу, подтверждающую, что в случае воз­никновения безотчетного страха ему необходимо тотчас сделать инъекцию седативного препарата. Оральные тен­денции были свойственны большинству пациентов этой группы, которые воспринимали психоаналитика как иде­альную мать, дарующую благо, что с развитием группо­вого процесса, не избавленного от неизбежных конфлик­тов, повлекло за собой разочарование.

70

Следует подчеркнуть, что я олицетворял для пациен­тов не только мать, но и отца. Значимость последнего переноса возрастала по мере развития группового про­цесса. Это не было случайностью. Достаточно вспом­нить, что две пациентки (Мария и Луиза) вообще не знали своих отцов, а отец Рольфа был слабохарактер­ным, неуверенным в себе неудачником, погрязшим в пьянстве. Отец Альберта был успешным предпринима­телем, однако он отличался тем, что не только ни оказы­вал сыну моральной поддержки, но и непосредствен­ным образом травмировал его в пятилетнем возрасте. Однажды, катаясь на велосипеде, он посадил мальчика на детское сидение, располагавшееся на переднем кры­ле велосипеда. Нога ребенка застряла между спицами колеса, и все пять пальцев были покалечены. Остальные четверо из восьми пациентов испытали в детстве похо­жие, хоть и не столь драматические переживания. Они жаловались на депрессии, утомление, профессиональ­ные проблемы, а также на отсутствие полноценных меж­личностных отношений, за которым скрывался страх перед возможным разочарованием в друзьях, возлюб­ленных или в психоаналитике, оказавшемся объектом переноса, поскольку при наличии идеализированных представлений и ожиданий подобное разочарование было неминуемо.

7.3. Семейный и идеализированный перенос

Сравнительный анализ особен­ностей группы I и группы II позволяет выявить харак­терные различия в содержании переносов, что обуслов­лено различиями в структуре первой и второй групп. Пациенты из группы I, страдавшие классическими

71

неврозами, включая господина Гетца. воспринимали меня как нежную или суровую мать (или отца), которую они могли любить или ненавидеть, будучи уверенными, что с ней всегда можно найти общий язык. Участники группы II были склонны меня идеализировать, наделяя меня в своем воображении магической властью и способ­ностью не только сохранять дистанцию между собой и окружающими, но и излечивать пациентов. В рамках группы I реанимировались конкретные переживания, связанные с семьей пациентов, и я олицетворял для пациентов близкого человека: отца, мать, брата, сестру и т. п. Следовательно, речь шла о семейном переносе⁸. Характерной чертой группы II явился всеобщий идеализированный перенос, идентичный идеализиро­ванному переносу, который описан Гейнцем Когутом⁹ в контексте индивидуального психоанализа. В подоб­ных случаях психоаналитику приписываются черты отца или матери, идеального объекта, всемогущего и неистощимого существа, способного понять пациента с первого взгляда и разобраться в его чувствах. Пациент переоценивает предмет своей любви, с которым ему хотелось бы слиться воедино в акте объединяющего переноса и величие которого равнялось бы желанному величию его собственной личности. Посредством такого переноса индивид превращает психоаналитика в подо­бие своего близнеца (нем. Zwillingsubertragung), в свое alter ego. Зеркальный перенос (нем. Spiegelubertragung) позволяет пациенту видеть в психоаналитике свое при­украшенное отражение, готовое удовлетворить все желания пациента. Если руководитель группы ведет себя в соответствии с подобными требованиями, паци­енты чувствуют себя в безопасности, ощущают заботу, уважительное отношение, и прогресс в терапевтическом процессе становится весьма ощутимым. В противном

72

случае пациенты разочаровываются, теряют надежду, испытывают депрессию. Однако при соответствующей психологической переработке это обстоятельство не помешает развитию группового процесса. Следует под­черкнуть, что прогресс в терапевтическом процессе невозможен, если пациенты не склонны хотя бы мини­мально идеализировать психоаналитика, а он в свою очередь не способен создать доверительную атмосферу на сеансе. Об этом пойдет речь в четырнадцатой главе. Однако мне хотелось бы заметить, что предпосылкой для создания подобной атмосферы является вниматель­ное и неотрывное наблюдение за групповым процессом. Кроме того психоаналитик должен время от времени демонстрировать пациентам, что он прекрасно пони­мает, о чем идет речь, поскольку такие замечания поощ­ряют участников групповой терапии и вызывают у них ощущение того, что они продвигаются в верном направ­лении. В следующей главе пойдет речь о том, как раз­витие реакции переноса, в рамках которого на меня проецировался образ отца, вызвало у пациентов из группы П амбивалентные чувства к психоаналитику.

73

8. КОНФРОНТАЦИЯ С РУКОВОДИТЕЛЕМ.

ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАЗВИТИЕ ТЕРАПЕВТИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА В ГРУППЕ П

8.1. Борьба за отца

Продолжительное время тера­певтический процесс в группе II, подобно процессу в группе I, вращался вокруг темы отношения пациентов к матери. Его отличие заключалось лишь в том, что уча­стники группы II идеализировали мать в контексте так называемого идеализированного переноса. Симптомы пациентов позволяли с уверенностью констатировать, что они находятся в беспомощном состоянии, которое обострилось в период моего отпуска, когда курс группо­вой терапии был временно прерван. Рольф замкнулся в себе, Луиза чуть было не отравилась таблетками, у Альберта усилилась фобия, Марию мутило сильнее прежнего, остальные пациенты страдали от мигреней и физических недомоганий. Как только групповые сеансы возобновились, оказалось, что пациенты чувствуют себя в коллективе одиноко и подавленно. Положение в груп­пе усугублялось явной депрессией одной из пациенток, которая не могла больше выносить своей беспомощ­ности, а также похожим состоянием пациентки, вскоре

74

ее сменившей; ей пришлось переехать и она очень стра­дала от разлуки с матерью. Рационально мыслящий гос­подин, который прежде подавлял своей волей пациен­ток, был сильно опечален недавней кончиной своей бабушки и впервые расчувствовался. Другой пациент рассказал о своем сновидении, в котором фигурировали пустые столы и голодный ребенок, что вполне опреде­ленно указывало на потребности участников группы. Они нуждались в заботливой матери и сильном отце, способном их защитить. Миновало немало сеансов, прежде чем Рольф, инженер-электротехник, страдавший от комплекса неполноценности в сочетании с манией величия, под влиянием сновидения осознал связь между неуверенностью, которую он испытывал в коллективе, и тем, что отец отказывал ему в помощи и тем самым вынуждал сына искать поддержку в группе. Ему при­снился пышногривый лев, охраняющий своих детены­шей, и он невольно вспомнил, что его отец вел себя сов­сем иначе. Благодаря рассказу Рольфа все участники группы осознали, что они тоскуют по отцу. Согласно психоанализу, отношения с отцом имеют решающее зна­чение для здорового психологического развития ребенка, а отсутствие отца влечет за собой более или менее серь­езные психические расстройства. Это связано с тем, что отец наряду с матерью является для ребенка самьм близ­ким человеком и оберегает его от чрезмерной материн­ской опеки, которая может иметь место в том случае, если мать воспринимает ребенка как эрзац, способ­ный заменить нелюбимого супруга. Если отец не помо­гает ребенку, последний оказывается не в состоянии вырваться из материнских «объятий»¹. Кроме того, отец, образно говоря, пробуждает ребенка от психологи­ческой спячки², прививает ему лингвистические и обще­ственные навыки³– Конфликтуя и идентифицируя себя