Елена - чудовище для демона и дракона
Шрифт:
— Если хочешь его, я могу уступить…
— Нет-нет, — возразила любимая. — Я не претендую.
Вождь напрягся. Неужели он настолько не в её вкусе? Слишком стар? Двести лет — расцвет мужественности, но что если ведьму привлекают вчерашние подростки?
«Дай мне шанс, и я постараюсь затмить всех твоих прошлых любовников».
И пусть его опыт в этом деле несколько однобокий, он из кожи вон вылезет, чтобы остаться в постели любимой женщины. Но как получить возможность себя проявить? Ждать следующего раза? Снова часами караулить у тропы, ведущей в обитель болотных ведьм? Он не может. Просто не может больше принадлежать другой. Не сегодня. Через день-два попытается собрать себя по частям, вернуть прежнюю выдержку, вспомнит, как отделить тело от сознания, но сейчас мысль, что придётся, стиснув зубы, терпеть чужие нежеланные прикосновения, наполняет гадливостью.
Он слабее, он вынужден подчиняться, но не станет. Не сегодня!
—Тогда, — сказала рыжая чародейка, неуверенно поглядывая на Маир, — если он действительно тебе не нужен, я его забираю.
Нет! Отчаяние затопило Вождя, но его умоляющий взгляд остался незамеченным. Скрестив руки на груди, любимая терпеливо ждала, когда посторонние покинут поляну, окружённую густыми зарослями болотных лиственниц. Они с рыжей уйдут и… его соперник, этот трусливый юнец, ни разу не ходивший на охоту в одиночестве, ни разу не принёсший в лагерь никого существеннее зайца, скинет одежду, ляжет на траву и познает ласки его возлюбленной. Возможно, даже увидит ту обнажённой.
Рыжая протянула к Вождю руку, и он, самоубийца, безумец, с яростью её оттолкнул. Глаза обеих чародеек распахнулись в изумлении.
— Да как ты смеешь, — прошипела рыжая, и стало ясно: рассвет он не встретит.
И пусть. Он не пойдёт с ней. Не сдвинется ни на шаг. Хочет, пусть убивает здесь.
На лице соперника читался откровенный ужас, рыжая раздулась от бешенства, зато возлюбленная перестала смотреть на Вождя, как на пустое место. Взгляд скользнул по голой гладкой груди, зацепился за мускулистый живот, проследил дорожку волос, сбегающую за пояс низко сидящих штанов. Вождь сглотнул. Его оценивали.
— Не сердись, Лиалэ, — сказала среброволосая, — я, пожалуй, воспользуюсь твоей щедростью. Если не возражаешь, этого мужчину я возьму себе.
Облегчение сбило с ног, как несущийся на охотника вепрь. Смерть откладывалась. Завтра рыжая вернётся и отомстит с особой жестокостью, но прежде над головой вспыхнет солнце исполнившейся мечты. Сегодня он узнает, каково разделить постель с той, кого любишь. Заласкает Маир до изнеможения, станет целовать как в последний раз, потому что, скорее всего, это последний раз и будет. Последний и единственный.
Рыжая ведьма поджала губы, недовольная тем, как повернулись события.
— Этот… этот… — от злости чародейка с трудом подбирала слова, — он…
— Не волнуйся, сестра, — Маир мягко улыбнулась. — Дерзость его будет наказана.
Глава тринадцатая
В которой настойчивость вознаграждается
Рыжая удалилась, яростно сверкнув глазами и прихватив с собой мальчишку, — кто-то утром не досчитается зубов.
— Можешь идти, — сказала Маир, и радостное возбуждение от мысли, что мечта вот-вот исполнится, сменилось холодом. Его пожалели. Ни тренированное тело, ни лицо с правильными чертами, ни грубая обнажённость не привлекли ведьму. С присущей ей добротой Маир пожалела чужую игрушку, которую хотели сломать. Сама играть в неё чародейка не собиралась.
Он настолько некрасив? Что с ним не так? Каждый женский взгляд, брошенный в его сторону, был полон желания. Почему же сейчас, когда этого внимания он так жаждал…
Вождь опустился на колени. Поднял взгляд, облизал губы, впервые не подчиняясь, а соблазняя.
— Возьми меня.
Как же он ненавидел чувствовать себя уязвимым, но сейчас мечтал оказаться на спине — в этой беззащитной позе. Но лучше сверху, накрывая любимую горячим телом.
— Меня не надо спасать, — хриплый от желания голос. — Если ты пришла за наслаждением, а все ведьмы приходят сюда за этим, то лучшего варианта тебе не найти.
Маир иронично вскинула бровь.
— Ты красивый. И наглый. А я люблю послушных.
«Проклятье! Неверный ход».
— Я послушный, — поспешил заверить Вождь. — Я стою перед тобой на коленях.
Чародейка усмехнулась, и он продолжил:
— У меня умелый язык и нежные руки. Я знаю, как доставить женщине удовольствие.
Мог ли он подумать, что когда-нибудь будет стоять на коленях и страстно, с придыханием произносить столь унизительные слова? Но он произносил. И готов был унизиться ещё больше, лишь бы его мечта исполнилась.
Сердце взбесилось. Неужели… Да! С мягкой улыбкой любимая поманила его за собой. Чем дальше они углублялись в лес, тем плотнее стояли деревья, гуще сплетались кроны, и меньше света пробивалось сквозь кружево веток. Под ногами хрустела хвоя. Над головой шелестели листья. Кричали, хлопая крыльями, вороны. Маир шла, не оглядываясь. Волосы чародейки серебрились, как лунная дорожка на тёмной поверхности озера, и вели его в лесном сумраке. На краю оврага ведьма остановилась и взглянула на Вождя, словно спрашивая: «Не передумал?»
Передумал? Смешно. Он умирал от желания, едва соображал, где находится и как будет искать обратную дорогу. Подобрав юбку, Маир начала спускаться. Стены оврага были выстланы мхом: ноги скользили, и половину пути Вождь проделал, пересчитывая спиной камни и выступы. Наконец падение прекратилось. Каким-то образом ведьма оказалась внизу первой. Протянув руку, помогла ему встать.
Здесь, в лощине, окружённой высокими соснами, будто сгустилась ночь. Мох был мягким, как звериная шкура, и влажным, так что штаны — единственная его одежда — вымокли. Отличный повод от них избавиться.
Будь его воля, он бы уже сжимал возлюбленную в объятиях, но мужчины в Болотах решать ничего не смели — приходилось терпеливо ждать указаний. Маир кивнула, и Вождь снял штаны. Ведьмы раздевались редко, и, похоже, любимая не собиралась радовать его красотой обнажённого тела. Но хотя бы прикоснуться к себе она позволит?
Прямо из воздуха, как это делали все ведьмы на его памяти, Маир извлекла пузырёк со знакомой ядовито-зелёной жидкостью.
— Не надо, — прошептал Вождь, чувствуя на языке фантомный вкус горького зелья. — Я могу без этого.