Елена Троянская
Шрифт:
Я встала перед ними на колени и попросила их о помощи:
— Вы всегда были моими наставниками. У вас я научилась многому.
Я не стала говорить своим родным, как скорблю по ним. Они это и сами знают. Не следует говорить мертвым того, что они сами знают. Это обижает их.
— А эта гробница для твоего отца, — сказала Гермиона. — На мне род Тиндарея обрывается. Я последняя.
— Рано делать такие выводы. Ты еще можешь выйти замуж и родить. Неоптолем был недостоин тебя. Я видела, какие бесчинства он творил в Трое. Сейчас ты свободна и непременно встретишь человека, которого полюбишь.
— Поскольку я дочь Елены, все… — начала было она, но я решительно
— Все считают тебя прекрасной и страстной, не так ли?
Я еще раз внимательно посмотрела на нее: милое лицо, густые волосы.
— Страстной? — Она покраснела. — Не знаю…
— Ты не узнаешь, пока тебя не коснется мужчина, которого ты любишь. Мы, женщины, так устроены: у нас сначала любовь, потом желание. У мужчин все обстоит наоборот.
Так я встретилась со своей дочерью, и мы сделали первые шаги к примирению. Прошлое существует и всегда будет существовать, что бы ни заявлял Менелай, и Гермиона долго будет относиться ко мне с недоверием. Но она, хоть и настороженно, впустила меня в свою жизнь, а на это я могла только надеяться.
Опасаясь вспугнуть Гермиону, как присевшую на цветок бабочку, я в течение нескольких дней не пыталась приблизиться к ней. Я позволяла ей жить своей жизнью, но пристально наблюдала за ней, стараясь, чтобы она этого не замечала. Время и только время поможет мне вернуть дочь. Нужно набраться терпения.
А времени у меня был избыток. У меня не было никаких забот, я ни к чему не стремилась и ничего не чуралась. Я смотрела на наш дворец и владения — столь скромные по сравнению с троянскими — и радовалась тому, что все здесь устроено так, что не требует моего внимания. Налаженная жизнь мало изменилась со времени моего отъезда. Дворец остался каким был: ни новых залов, ни новых украшений. После смерти матушки отец потерял интерес к быту. Не знаю, имел ли отец намерение жениться повторно. Лишь однажды он сказал мне, глядя перед собой слезящимися глазами с бельмами, что никто не согласится связать свою жизнь с домом Тиндарея, над которым теперь тяготеет проклятие Атридов.
— В таком случае мы с Менелаем просто созданы друг для друга, — заметила я и спросила как можно непринужденнее: — А что сталось с этолийской девушкой-рабыней, которую бросил Менелай? Помнится, она ждала ребенка.
— Она родила близнецов. Теперь они уже взрослые, живут во дворце. Они надеялись, что я умру, Менелай не вернется живым из похода, а у Гермионы не родится наследник. С возвращением Менелая их надежды на трон рухнули, они сильно разочарованы. Посоветуй Менелаю наградить их и отослать подальше.
Все узлы, которые я разрубила, сбежав с Парисом, теперь придется завязывать заново.
— Я хочу повидать Клитемнестру, — сказала я. — Ты встречался с ней в последнее время? Она приезжала в Спарту?
— Нет, ни разу не приезжала. И я не ездил к ней. Я не хотел оставлять Спарту в руках этих близнецов во избежание беспорядков. Это было бы неосмотрительно.
— Давай вместе навестим сестру. А Менелай не допустит никаких беспорядков.
— Боюсь, силы стали не те, — вздохнул отец. — Я не выдержу тряской дороги, а потом еще подъем в гору.
Я обратила внимание, что отец очень мало расспрашивает меня о Трое. Она его нимало не интересует. Возможно, любознательность исчезает по мере старения вместе с силами? Или он, как матушка, тяготится моим позором?
— А я поеду в Микены через несколько дней, — сказала я.
Я очень хотела увидеть Клитемнестру, поговорить с ней о нашей жизни.
Менелай был крайне недоволен и даже хотел запретить поездку. Моя сестра убила собственного мужа и открыто жила с другим мужчиной!
— Я не оправдываю ее поступка, он мне внушает ужас. Но она моя единственная сестра. И потом, ведь твой брат совершил чудовищное преступление против нее. Она не смогла с ним смириться. Ведь ты любишь своего брата, несмотря на все, что он совершил. Так и я люблю свою сестру. Я хочу повидать ее, иначе в моей жизни будет еще одна потеря.
— Ты, наверное, хочешь взять с собой Гермиону? Я не пущу ее к этой женщине.
Я хотела возразить: разве Гермиона одно время не жила у Клитемнестры? Но решила, что Менелая все равно не переубедить.
— Хорошо, — кивнула я. — Я поеду одна. Если не считать охранников и возниц, конечно.
— Будь осторожна там. — Он пожал мне руку.
— Ты думаешь, сестра представляет для меня опасность? — удивилась я его подозрениям.
— Ты не видела ее много лет. Ты не знаешь, как она изменилась. — Вид у него был виноватый.
— Так же, как мы с тобой. Постарела. Хорошо, я буду осторожна, — пообещала я.
Я еду в Микены! Я снова увижу Клитемнестру, останусь с ней наедине, без сковывающего присутствия наших мужей. Об Эгисфе я почему-то совсем не думала, он вылетел у меня из головы. День был ясный. Я ехала в одной колеснице, слуги — в другой, а за нами тряслась повозка с подарками. Над их выбором я долго ломала голову. В Спарте не найти того, чего нет в Микенах: алебастровые кувшины, расписные вазы, прозрачные ткани. Мы спустились в долину и поехали среди деревьев, садиков и ячменных полей. Здесь не было разрушений, как в окрестностях Трои, но нехватка мужчин проявлялась в каком-то запустении. Земля имела сиротский вид. Многие не вернулись из-под Трои, и должно вырасти следующее поколение, чтобы вернуть землям цветущий вид.
Почему они все отправились воевать? Неужели Менелай обладал такой силой убеждения? Наверное, он посулил им скорую победу, славу, трофеи. Ни одно из этих обещаний не исполнилось. Вернулись немногие и нескоро, трофеи достались только вождям. Вместо того чтобы обогатить Спарту, война истощила ее.
Возница указал на тополиную рощу у ручья.
— Здесь Менелай собирал армию, — пояснил он.
Пр о клятое место, подумала я. Отсюда начали люди свой гибельный путь. Чуть в стороне рос платан. Наверное, Менелай посадил его, чтобы отметить начало войны. Я похолодела при виде его. Мне припомнился троянский дуб, другой символ войны. От него ничего не осталось.
Равнина закончилась, сменившись гористой местностью. Колесницы легче одолевали подъем, чем тяжелая повозка. В небе кружились ястребы.
Нужно было сделать остановку на ночлег. Мы облюбовали небольшую горную долину, которая казалась уютной и защищенной от ветра. Птицы уступили место летучим мышам, которые рассекали воздух на фоне темнеющего неба. Усталая, я быстро уснула. Мне даже не потребовался эликсир забвения.
С первыми лучами солнца мы снова отправились в путь. Однако ночью предостерегающие слова Менелая почему-то всплыли в моем спящем сознании и теперь окрашивали все, что я видела, в мрачные тона. Предчувствия усиливались по мере приближения к Микенам. Вдруг все вокруг стало зловещим. Небо затянулось тучами.