Эльф из Преисподней. Том 3
Шрифт:
Но я владел ночным зрением. А Верилия, хоть и была аховым проводником, группу не очень-то прятавших следы дьяволов никак не потеряла бы.
К рассвету суккуба едва переставляла ноги. Выдохлась и от нескончаемой ходьбы, и оттого, что я постоянно подгонял её. Зато замёрзнуть такой темп не давал.
Дженни периодически вылетала вперёд. С последней разведки она вернулась с хорошими новостями: обнаружила беглецов. Близко подбираться не стала, чтобы они не выкинули какой-нибудь глупости.
Помимо хороших новостей, пикси принесла на своих крыльях и дурные. Догнать камбионов до
— И как нам туда пробраться? — спросила Верилия, — Если они снимутся с места, замучаемся держаться поблизости так, чтобы не выдать себя.
Я нехорошо улыбнулся.
— Зачем куда-то пробираться? Мы просто войдём. И если кому-нибудь что-нибудь не понравится… — Я встряхнул Тхуан, замурлыкавшую от предвкушения, — У меня будет ответ на любые возражения.
Суккубу от взгляда на меч перекосило. Она тихо выругалась. Но не возразила. Скорее всего, потому что я продолжал улыбаться.
Глава 20
Постепенно на горизонте выросли шатры, появились очертания поселения — временного, кочевого. Представить на Диттосу полноценный город или даже захудалую деревушку не удалось бы и отъявленному фантазёру.
Наше приближение заметили. Да и не могли не заметить — подходили мы открыто, безо всяких предосторожностей. К нам вышли три фигуры. Полы их туник трепетали на ветру. Клинки кочевники держали на виду, в ножнах, и доставать не спешили. Поразительное миролюбие для детей Диттоса! Я решил, что оно заслуживает наилучшей награды, которую смогут понять камбрионы.
Мы приблизились настолько, что я получил возможность разглядеть их лица. Угловатые, выветренные черты, испещрённая морщинами красная кожа, которую будто раскалило солнце, плоские, почти звериные носы. Белки глаз с алыми прожилками были единственными светлыми пятнами, ещё более заметными в сравнении с угольными точками зрачков, лишённых объятий радужек.
Делегация остановилась, не дойдя до нас трёх шагов. Песок тут же захлестнул носки ботинок кочевников. Центральный камбрион, тот, что сходил за главного, выступил вперёд, сделал движение кистями — показал их ладонями вверх, разжатыми. Жесть перемирия, отсутствия угрозы.
Кочевник попытался что-то сказать, но я выхватил Волю Небес и одним взмахом отрубил обе кисти. Ушёл в сторону от хлынувшей крови, добавил в бок; вряд ли отсутствие рук помешает проявить себя боевому духу камбрионов. Крутанул изящный пируэт, подобравшись так к левому переговорщику. Воткнул ему лезвие в живот и рванул вверх. С тихим сопением камбрион повалился в песок.
Последний оставшийся переговорщик выхватил свой меч. Но вышло это как-то растерянно, даже неуверенно. Словно он не того ожидал, направляясь сюда.
Что ж, с его стороны — логичное недоумение.
А меня охватило восхитительное, пробирающее до костей чувство. Мучения других. Их страх. Их смятение. Разве это не прекрасно? Разве они сами не захотели того, чтобы восхитился я? Иначе не отнимали бы у меня вещь. Но в таком состоянии я, увы, до разговоров со смертными снисхожу редко.
Камбрион зацепил свой плащ, замахал его краем, чтобы сбить меня с толку или запутать мой меч, если я захочу ударить наискось. Сам дьявол скользнул кончиком кривого меча по песку — и закрученным движением вывернул кисть, отчего в глаза мне полетела чуть ли не целая пригоршня песчинок. Я улыбнулся кочевнику — и песок замер в воздухе. Замер и бедолага, нацелившийся на мою шею. Кочевники, с рождения воспитывавшиеся в горниле бесконечной войны всего со всем, были отличными бойцами. Если бы не теплота, исходившая от рукояти Воли Небес, я бы вряд ли сумел с лёгкостью расправиться со всеми троими.
Вернее, третьего-то сковала воля. Не то чтобы я всерьёз собирался заниматься драками на мечах под палящим солнцем.
Медленно, даже осторожно я прикоснулся кончиком Воли Небес к шее кочевника.
— Убей его. Он враг. Ты правильно поступил. Неправильно только то, что медлишь, — ворвался в уши тонкий голосок Тхуан.
Уж без её советов я мог обойтись. Ведь и так, в сущности, занимался тем, ради чего была рождена она.
Первый надрез. Первая струйка густой крови.
Сзади сопел умирающий кочевник, который всё старался собрать кишки по бархану. Главарю повезло меньше: три серьёзные раны быстро исчерпывали его. Я уже практически не ощущал исходивших от него эмоций.
— Эй, Верилия! — позвал я, продолжая исполосовывать статуи камбриона, — Чуешь гаввах? Его не так уж много, но любой дар в пустыне священен!
И засмеялся. Да, со страданиями у бойцов было туговато. Они с детства привыкали к боли, знали, что погибнут в битве. Это меня разочаровывало. Если бы оставалось время, я бы обстряпал дело так, чтобы их смерть оказалась настолько далека от героической, насколько это возможно.
— Нет, откуда ему здесь взяться? То есть… он тут есть, но камбрионы не производят хризалид. Так что зря режешь их. Они ничего не дадут.
В интонациях Верилии была лёгкая опасливость. Суккуба не мешала заниматься мне кровавым делом, но и близко не подходила. Стояла, почёсывая макушку концом хвоста. Видно, пребывала в лёгком замешательстве.
Но не осуждала. Осуждающий за убийство дьявол — это что-то из разряда фантастики.
— Когда хозяин такой, у него на пути лучше на вставать, — пискнула над головами Дженни.
Я принялся деловито отсекать пальцы кочевнику. Он замычал. Рот-то я ему не затыкал. Пусть кричит. Хоть вопли ослабляют боль, однако её недостаток с лихвой окупит ощущение унижения, которое возникнет у него, когда он проявит слабость.
Может, и зря я это затеял. Любое усиление демонической сущности ослабляло канал осколка ангела и мешало моей связи с Тхуан, а значит, сильному инструменту в виде божественного явления. Но приятно иногда вспомнить о корнях.
И проучить жадных выродков, которые вздумали похитить у меня сестру, а затем вывести всё к соглашениям, дипломатии, переговорам… и прочему вздору. Они хотели опустить меня до своего уровня. Они, невежественные дикари, полуразумные животные!