Эльф из Преисподней. Том 3
Шрифт:
Двигайся, вертись, как рыбёшка, которую гонит хищник. Уклоняйся и выжидай. Не пропускай удары. Не пропустить удар — вот что главное.
Я попробовал пару трюков. Так, мелочи. Размыть камень под ногами Зевулона, нанести на его поверхность изморозь. Жутко сложная задача, учитывая, как неблагосклонен Диттос к влаге, за исключением крови.
Но мне удалось. Плиты арены влажно заблестели. Воля придала им дополнительной скользкости. Но минотавр даже не дрогнул, ступив в ловушку. Скорее всего, даже не заметил её — я не ощутил вторжения чуждой воли
Сверхъестественная устойчивость. Может, это и был дар полубыков?
Я перепрыгнул лезвие, угрожавшее отрубить мне щиколотки, едва не напоролся на Волю Небес, когда неудачно приземлился. Тхуан недовольно заворчала — ей мой манёвр не понравился. Между опасностью распоротого горла и падением я выбрал падение. Треснулся лопатками о неприветливый камень арены, перекатился. Огромный сапог Зевулона ударился о землю, разбрызгивая осколки плиты во все стороны, как раз в том месте, где мгновение назад находилась моя голова.
Я поспешно поднялся. Как раз вовремя для того, чтобы заметить, что ко мне тянется ручища минотавра. Хочет схватить, сокрушить рёбра, превратить внутренности в однородную массу. Я поднырнул под конечность и нанёс удар между по телу сочленениями доспеха, в промежуток, где виднелась короткая серая шерсть. Воля Небес глубоко вошла в бедро Зевулона, без сопротивления — как якорь, бросаемый у берега. Огромная нога подогнулась, и полубык упал, опершись на бронированное колено.
Отличный результат! По крайней мере, так я думал, пока не вытащил клинок и не отскочил. Обожжённые края раны безжалостно растоптали мои мечты о том, что враг ослабеет из-за потери крови.
Минотавр глубоко вздохнул. Встал.
— А я-то надеялся, что здесь какая-то ошибка. Значит, возишься с божественными зубочитками, Малдерит? Как низко ты пал.
— Прекрати жарить его, — мысленно приказал я Тхуан, — Это играет ему на руку.
— Ничего не могу поделать. Это выше меня.
В высшей степени бесполезная штуковина.
А Зевулон меж тем открыл рот и протяжно взревел. Его вой запросто заглушил крики толпы, оставив меня с гудящей головой.
В крике минотавра крылась сила. Та самая, странная. Дьявольская. Ничего такого, что не мог бы стряхнуть с себя, если бы мне дали мгновение спокойствия.
Но Зевулону резко понадобилось отделить мою голову от тела. Ума не приложу зачем. Он напрыгнул на меня, и я неловким движением бросился в сторону. Подальше от секиры — и прямиком к колену минотавра.
Оно врезалось мне в живот по касательной. Я согнулся и зашатался. Ещё бы закашлялся, но на это не хватало воздуха. А тот, что витал в округе, всё норовил превратиться в ядовитые испарения. Зевулон с ленцой выпрямил ногу и отвёл закованный в броню кулак — размерами никак не меньше пары пушечных ядер. Извернувшись, я уберёг плечо от встречи с кулаком и тем самым сохранил себе добрую половину тела.
Я пробежал мимо Зевулона, на ходу резанув его Волей Небес. Попало по доспехам.
Полубык развернулся ко мне. Его рот растянулся в оскале, извивающемся, как змея.
Гончая играла со мной. Не хотела заканчивать быстро. Растягивала триумф, чтобы набрать побольше сочных воспоминаний, которыми она намеревалась повеселить Карнивана.
Маленькие глазки Зевулона горели торжествующим огнём. Они почти заставили меня потерять бдительность. Почти.
Ещё не время. Я не знаю всех способностей минотавров. Если я выложу свой главный козырь сейчас, а враг его отобьёт, то преимуществ у меня больше не будет.
Правда, ничего из этого не будет иметь значения, если меня задушит собственная куртка. Я обратился к паразиту, давая команду спалить враждебное присутствие. Чужая воля, что подчинила воротник, тотчас исчезла.
— Ты полон божественного, — прошипел Зевулон, — Чем ты стал, отродье?
— Чем-то, что убьёт Карнивана, — с улыбкой ответил я. Эта улыбка дорого мне обошлась. И в плане душевных сил, и в том, что гончая озверела и обрушила на меня череду ударов секирой. Не попала, но вот арене не повезло. Каждое приземление оканчивалось жутким грохотом. Поднялась каменная пыль, летевшее крошево оставило на моей коже несколько царапин.
Даже с эльфийской ловкостью находить устойчивую точку опоры становилось сложным делом. А вскоре взбешённый минотавр разнесёт арену вместе со всеми символами, что были запечатлены на ней, и проход на Герион открыть уже не получится.
В задницу осторожность. Действовать нужно прямо сейчас.
Я впустил в себя обманчиво-податливую энергию божественного, направил её в Тхуан. Ту объяло белоснежное пламя, сотканное из её готовности убивать и сил паразита, питаемого Иешуа. Канал заметно окреп.
Получив преимущество, я без усилий смёл отростки вражеской воли. Закрепил пространство, даже кое-как разогнал пылевые кучи. Хотя, может, это был лишь ветер. Творить что-либо божественным проявлением я так и не научился.
Всё для того, чтобы увидеть, как в меня врезается пятка Зевулона. Могучий пинок отправил меня вместе со всеми хитроумными планами в короткий полёт, окончившийся на краю арены. Я упал беспомощным кулем, крутанулся два раза. Голубое небо, ослепительное солнце, серый камень, жёлтые туники кочевников — всё мелькало бессмысленными пятнами. Огромных усилий стоило удержать сознание на грани. Оно-то мечтало упозлти из ставшего неуютным тела.
Где-то вдалеке кричали разумные, вопили, потрясали мечами. Меня это не заботило. Окровавленные губы вытянулись в ухмылке, окровавленная рука нашарила Волю Небес. Пальцы сжались на рукояти. При падении меч я выронил, но далеко он не отлетел. Хорошо.
Мир полыхал.
Кожа горела огнём. Дыхание вырывалось раскалённым паром. На краю разума хныкал Нани, чувствуя призрак боли, недоступной ему. Если переложить на него ощущения… Нет, выйдет больше проблем.
В солнечном свете слезящиеся глаза различали рыжие барханы, безличные очертания фигур кочевников — и рогатого гиганта, что приближался.