Эльф из Преисподней
Шрифт:
— Если видела её, отчего не прогнала за жульничество?
— Я уже упоминала, что эта часть — фикция. К тому же я не люблю поспешных решений. Если бы подняла шум, то потеряла бы драгоценного ученика — первого за историю преподавания чернокнижия. Этого я бы себе не простила.
Кристина вернулась в изначальное положение и произнесла с лёгкой укоризной:
— И я преподаватель. Особого пиетета питать к себе не прошу, но вы — это самый минимальный минимум уважения, на который я согласна.
Ох, где мои манеры… но обращаться к той, что так
— К слову, не отужинаете сегодня со мной?
Хоть дамочка была старше собравшихся тут лет на десять, выглядела она привлекательно. И к тому же не напоминала хрупкую, воздушную Лютиэну. Я счёл это достаточным основанием, чтобы разнообразить рацион.
— Похоже, рано я заговорила о минимуме, — фыркнула Кристина, — Сама виновата. Не опаздывай на урок… — быстрый взгляд на листок, — Родион. Буду ждать вводного занятия.
На сей ноте я и отклонялся.
Когда я покинул аудиторию, Дженни последовала за мной, держась на порядочном расстоянии.
— Ну? — обернулся я к ней, — Рассказывай.
Повторить один трюк дважды не получилось бы: фея была настороже. И я всё ещё поступил, несмотря на её козни. Так что я был спокоен.
Конечно, если бы Дженни зазевалась, то мигом оказалась бы в тюрьме моих ладоней. А дальше — нещадная, без отдыха и перерывов, щекотка.
А может быть, я всё же попробовал бы откусить ей голову.
Но фантазии оставались нереализованным фантомом. Дженни нутром чуяла, что ей грозит.
— Как твой фамилиар, я действую в наилучших твоих интересах, — начала она, — И то, что ты намереваешься опять заняться чернокнижием, на пользу тебе не пойдёт.
Но её настоящие эмоции были для меня как на ладони.
— А если серьёзно?
— Серьёзно? Ты… ты ужасный хозяин! Сначала не замечал меня, потом щекотал, потом затащил на Землю…
— Ты сама пошла за нами, — вклинился я.
— Потом выставил меня из квартиры!
— Ты сама улетела, потому что тебе было жарко.
— Но ты меня не отговаривал! И к тому же вы бы целыми днями не давали мне спать! А потом ты заявился ко мне и потребовал — потребовал! — помочь, будто я твоя ручная собачонка.
Дженни обиженно надула губы и выпятила грудь колесом, довольная собой.
Признаться, я был в замешательстве. В том, что она сейчас наговорила, крупица правды плавала в озере лжи и перевранных фактов. Если бы я не ценил своё время, то разбил бы доводы феи в пух и прах. Однако это не поменяло бы ровным счётом ничего, поскольку пикси мало заботил здравый смысл. Он в их тельца попросту не помещался.
Посему я поднял руки и сказал:
— Блюдце сладкой воды ты получишь, а дальше пусть тебя терзает совесть.
Проку от обиженной пикси ни капли. Лучше завоевать её доверие, чтобы использовать в дальнейшем без сюрпризов.
Дженни склонила голову к плечу и спросила:
— Что? Правда? — и в предвкушении облизнулась, — Ладно, так и быть, я прощу тебя… если пообещаешь не щекотать.
— Сейчас не буду, но если заслужишь…
Угроза фею не поколебала. Она мигом закопалась в мои волосы.
— Ты слышала предупреждение?
— Той Крисы? Да-да, буду избегать взрослых. И в твоей комнате ночевать тоже не стану. Не больно-то и хотелось!
— Почему она назвала тебя американкой?
В интонации Дженни прокралось пренебрежение:
— А, это она про отщепенцев, которые в американских прериях выживают… Ну, лучше пусть так думает, чем про гостей из-за Пелены.
Административные формальности заняли не так уж много времени. Паспорт я так и не показал, из-за чего чиновница, занимавшаяся моим устройством, вслух предположила, что я из беглых крепостных. Однако это ни на что не повлияло. Империи образованные маги нужны были куда больше, чем рабы. Я получил свою карточку студиоза вместе с номером комнаты в мужском общежитии, куда меня определили.
Общежитие было целым кварталом пятиэтажных зданий. Из болтовни с Каной, которую тоже зачислили и которая попалась мне у окошка выдачи документов, я выяснил, что женское располагалось на противоположном конце комплекса — за парком, учебными зданиями, аренами и служебными домами.
В отведённой комнате меня ждало неприятное откровение: рассчитана она была на троих. Но хотя бы соседи были известны. Безымянный феминный аристократик и Пётр Белавин. В ходе короткой беседы выяснилось, что женственный парень — старший брат Петра, звали его Виктором. Несмотря на то, что я теперь был официальным студентом императорской академии и на время обучения имел те же права, что дворяне (а вернее, это дворяне поражались в правах; к примеру, им нельзя было носить мечи), общался со мной Виктор нехотя и словно через силу. Быстро раскидав свои вещи по шкафу и прикроватной тумбе, он покинул нас.
По его тонкому, почти женскому голоску я не скучал.
А вот Пётр говорил со мной так, точно и не было разницы в социальном статусе.
— Вот что, — сказал я, валяясь на постели и наблюдая, как Пётр старается побороть косой стол; одна его ножка была обломана, — Раз нам учиться вместе, считаю, что никаких вы быть не должно.
— Соглашусь.
Пётр перестал мучить инвалида и зарылся в своём чемодане. Наши пожитки, которые мы оставили на входе, предусмотрительно занесли слуги. Они же оставили фирменный академический пиджак и брюки.
На полку облезлого шкафа отправилась курительная трубка красного дерева, с благородной изогнутостью мундштука.
— Любишь подымить?
— Так, раз в пару недель балуюсь.
Трубку я отметил на будущее. Может пригодиться при воззвании к Изнанке, если забуду купить прибор под себя.
Возня продолжилась. Наконец с торжествующим кряхтением сосед извлёк из внутренностей чемодана увесистую книгу. С нежностью погладил её.
— Знал, что пригодится. Кто б беспоместным и простолюдинам хорошую комнату выделил…