Эльф из Преисподней
Шрифт:
Все предметы обрели потайное, прибавочное значение. Постели больше не были постелями, не были нитями мироздания. Они были тенями, оттисками пустоты в пустоте.
Я сделал неуверенный, деревянный шаг к кровати той, кто… Чьей? Человека.
Кто такие люди?
Чужие мысли, ползучие, коварные.
Комочки света в чернильной темноте; призраки под палящим солнцем.
Люди. Разумные. Те, кто уверен в том, что мироздание не сон.
Что принёс ты нам?
Кто я?
Кто
Меня обступили.
Окружили.
Связи несвязуемого, единство противоречий.
Тонкая радужная плёнка облепила пространство. Она очертила туманные фигуры, приникшие ко мне, жаждавшие меня.
Ткачи шептали, и голоса их сливались в один.
— Какова цена? Назови цену. Не медли, младший.
Время замедлилось, и я увидел, как из пустоты возникает рука с трубкой. Я глубоко вдохнул, и лёгкие растворились во мраке.
— Суть мимолётного касания, — прошептал я.
— Мало. Слишком мало. Мы возьмём больше. Мы забираем своё.
Так не должно быть. Ткачи не могут утверждать сделки, не могут брать то, что им не предложили…
Колючий, ломкий смех взорвался в голове.
— Отпечаток. Будет отпечаток.
Цена за такой пустяк слишком велика.
Я сосредоточился. Какой пустяк? Зачем я пришёл?
В белоснежной черноте расцвела оттенками серого комната. Недвижимыми статуями замерли Пётр, Лютиэна и Эллеферия. Моя вещь… В груди заболело.
Мой путь обратно.
Это неправильно. Изнанка на Земле слишком сильна.
— Будущее… — выдохнули в ухо.
Предметы дрожат, готовые испариться. Ваза с цветком слетает с места, долетает до мнимого пола, разлетается на куски. И взрыв эмоций. Сбивает с толку, не даёт сосредоточиться. В Изнанку втекает реальность. Нельзя.
Я протягиваю прозрачную ладонь к вазе, и её тень оживает, преображается, растёт на столе.
Реальность изгнана.
— Прошлое… — облизнулись в другое ухо.
Передо мной развернулся Петроград. Вспышками, взрывами, кляксами был проторен путь от академии до юго-западной части города.
Приближение.
Корабли и портовые доки. Металл мутных волн.
Приближение.
Лес. Рассекающая его дорога. Пристройка за особняком.
— Два действия. Отпечаток, — захохотали вокруг, и плечо пронзила безумная боль. Не только плечо. Ткачи добрались до демонической сути.
— Пойдём с нами, младший, — забурлил круговорот. Мельтешение фигур, что улыбались, показывая пустые лица, — Время пришло.
Младший. На Мундосе Ткачи тоже звали меня младшим. Изнанка едина?
Я захлёбываюсь воплем и тянусь к Лютиэне.
Сквозь их смех, минуя их ловушки.
Свет меркнет. Чернота наливается светом. Серый уходит.
Я упал на колени, отбросив трубку, которая разметала пепел. Голова раскалывалась, в горле стоял ком. С трудом откашлявшись, я увидел на полу кровь.
Ко мне бросилась Лютиэна, обняла, приготовившись исцелять.
— Не сейчас. Подожди, — пробормотал я и с её помощью поднялся. Рана на плече дико болела, но хуже была рана на моей сущности. Боль от неё я не мог переправить к Нани.
К счастью, вокруг было достаточно смертных, чьи эмоции можно впитать.
— Я выяснил, где она.
Пётр вскинулся.
— Правда? Ты просто стоял посреди комнаты и дымил этой дрянью, а потом вдруг грохнулся. Что именно произошло?
Во мне поднялась ярость. Я подарил Ткачам отпечаток в обмен на сведения о его паршивой сестре, а этот кусок рыбьих потрохов смеет сомневаться!
Посмотрев мне в глаза, Пётр вздрогнул и шагнул назад — влетел в тумбочку.
Покачнувшись, ваза с цветком завалилась на бок и покатилась к краю. Подскочила у самой пропасти и бросилась вниз — чтобы разлететься множеством осколков.
Смещение.
Ваза, целая и невредимая, застыла у самого пола, где упокоились её останки. На ней проступил сероватый налёт, и она замерцала, исчезая из реальности и возвращаясь в неё. Вокруг неё засияла чернота.
Смещение.
Ваза стояла на тумбочке, устойчивая, и позабытым воспоминанием пульсировали уходящие осколки. Налёт стал белёсым и истаял.
Комната погрузилась в молчание.
— Что… это было? — выдавил Пётр, первым нарушив тишину.
— Магия. Истинная магия.
— Не знаю, что ты сделал, но так делать нельзя, — сказала Эллеферия, и выглядела она изрядно напуганной, — Я просто… чувствую. Нельзя пользоваться этой силой.
Боги всегда опасались Изнанки. Они не были над ней властны.
Да и кто был?
Хотел ли я вновь прибегать к её услугам в этом мире? Я закусил губу, задумавшись, потом тряхнул головой.
Запас карман не тянет. Буду следовать старому плану. Но теперь я знаю, что Изнанку надо призывать лишь в крайнем случае. На Земле она… голодна.
— Дайте мне немного отдохнуть, и мы пойдём за Викой, — кинул я выразительный взгляд на Петра. Он затоптался на месте, но богиня, уловив намёк, сказала, что тут отвратительно воняет и она была бы рада, если бы Белавин-младший составил ей компанию в коридоре.
Они вышли. Лютиэна открыла окно и впустила свежий воздух в пропахшую магопием комнату.
Когда я стянул футболку и показал ей плечо, она побелела.
— Что там? — спросил я, догадываясь об ответе.
— Выжженный до мяса след… как от множества ладоней.