Эльф из Преисподней
Шрифт:
Лучше всего проявлял себя стыд. Это было естественно: как-никак, её пороли перед человеком. Вторили стыду злоба и унижение с примесью обиды. Подумать только, она обиделась на меня, хотя напала сама!
А вот красные искры удовольствия, разрядами пронзавшие её от каждого удара, я не предугадал.
Что ж, каждый развлекается как может.
Честно говоря, растущее в ней возбуждение увлекло и меня. Как долго Лютиэна продержится, прежде чем опять броситься на меня — и отнюдь не с кулаками? Но эксперименту помешал наблюдатель
И к тому же тогда воспитательный эффект пропал бы втуне.
Да, в общем-то, его и сейчас не было видно. Выдохи Лютиэны всё сильнее напоминали сексуальные постанывания. Дыхание её участилось, жар, исходивший от её тела, передавался и мне. Она перебирала ногами, раскачиваясь, отчего иногда касалась меня грудью. Сестра чувствовала окрепшесть своего плацдарма, а я чувствовал, что и она взведена, как тугая пружина.
Сосед с напряженным лицом листал книгу, но алые кончики его ушей выдавали, куда на самом деле обращено его внимание.
Кончики ушей — и то, что книгу он держал вверх тормашками.
Может быть, если я поцелую её в конце… ничего особого, братский поцелуй в щёку, чтобы показать, что простил её.
Это начинало напоминать наказание для меня самого.
Я отложил ремень и ослабил хватку на Лютиэне.
Она очень старалась подавить разочарование, но у неё не получилось.
— Конечно, я пойду с тобой в город, — сказал я, — Можешь подождать в коридоре или посидеть здесь, пока я не умоюсь.
Лютиэна поднялась, огладила платье, чтобы скрыть, как у неё дрожат колени. Прядь волос прилипла к щеке; сестра зло сдула её. Бросила на меня яростный взгляд — и он был бы куда эффектнее, если бы глаза не подёрнулись поволокой похоти. Без единого слова она вышла из комнаты, напоследок с силой хлопнув дверью.
— У вас в семье… всегда так? — осведомился Пётр. Жалость к эльфийке в нём боролась с желанием расхохотаться и неловкостью, словно он подсмотрел постельную сцену.
— Обычно она не пользуется моей головой вместо молотка, — объяснил ему, вытирая пот со лба.
— Странные у вас порядки. Слушай, мне показалось… — Пётр замялся, — Нет, ерунда.
Ерунда так ерунда. Я примерно представлял курс его мыслей. Пусть подозревает, мне же лучше.
Посидел немного, чтобы организм успокоился после случившегося.
Когда убедился, что он не выдаст меня, пошёл совершать утренние процедуры.
В душе меня и поймала Лютиэна. Она пылала праведным гневом, совершенно позабыв, кто виноват в произошедшем. Разразилась целой речью, согласно которой я — худший эльф, которого она когда-либо знала. Грубый, несносный и совершенно извращённый контактом с Запредельем.
Почему у неё, замечательной девушки с блестящим будущим, такой безмозглый братец? Что бы сказали мама с папой, если бы увидели, как он её бьёт?
Я любовался ею, не особо вникая в то, что она говорит, и потому сестра завелась ещё сильнее.
Но мы помирились. К счастью, в дверь душевой был врезан замок, и касанием воли я запер его. Определённый риск оставался, но возвращение душевного равновесия Лютиэне того стоило.
После душа собрались в Петроград. Завтракать решили там, и хоть кошелёк показывал дно, я не унывал. Деньги липнут к умным и сильным.
От академии к центру города шла электричка — занимательное изобретение смертных. Настоящий железный червь, мчавшийся быстрее любой лошади.
Мы разместились в вагоне, и Лютиэна положила голову мне на плечо. Я приобнял эльфийку, вдыхая слабый яблочный запах её волос. Губы ещё хранили фантомный оттиск губ девушки.
День начинался не так уж плохо.
Прибыв на вокзал, отыскали рядом харчевню, которую местные называли кафе. Цены в ней были запредельные, и после завтрака у меня не осталось денег не то что на билеты в музеи, но и на обратную дорогу. Это известие напрягло Лютиэну, но я успокоил её, заявив, что что-нибудь придумаю.
А пока мы просто гуляли по городу. Заходили в храмы, любовались фасадами, ругались на толпы иностранцев и ушлых петроградцев, которые этих иностранцев беззастенчиво дурили.
— Всё же жаль, что в музеи не попасть, — вздохнула Лютиэна, — Любопытно поглядеть, почему Петроград зовут культурной столицей мира. То есть он, разумеется, не идёт ни в какое сравнение с Градом у Великого Древа, но… для людей построить такой город — великое достижение.
Она брезгливо отдёрнулась от очередного зазывалы, который подскочил к ней, предлагая экскурсию.
— Было бы тут ещё поменьше всяких отщепенцев.
А моё внимание меж тем привлекла знакомая фигура. Секунду я вспоминал, где встречал этого вертлявого, похожего на хорька парня. Ах да, в подворотне, где он с компанией друзей издевался над Каной.
Вместе с воспоминанием пришла полузабытая горечь. Он разрушил намечавшееся развлечение, а следовательно, был виновен передо мной.
Но я был милостивым демоном, и хорёк мог загладить вину простым пожертвованием. Конечно, деньги для меня ничего не значили, однако важнее намерение, а не действие. Не правда ли?
Ускорившись, я поравнялся с главарём шайки и дружески пихнул его в живот кулаком. Парень согнулся от боли и закашлялся. На звуки обернулась парочка прохожих.
— Тебе плохо? — сочувственно спросил я, — Человеку плохо! Дайте пройти, ему надо отдохнуть.
Подставлять плечо ему не стал — всё-таки парень совершенно не заботился о гигиене. Улыбнулся ему и показал направление к ближайшей арке, что вела во двор-колодец.
Парень понял ситуацию правильно. Его зрачки расширились от страха, в горле булькнуло. Не то подавил крик о помощи, не то хотел квакнуть угрозу, но вовремя вспомнил, кто перед ним.